Дж.АЛЕКПЕРОВА
На вопросы Echo.az ответил ведущий аналитик Агентства политических и экономических коммуникаций России Михаил Нейжмаков
— На сегодняшний день ситуация вокруг армяно-азербайджанского нагорно-карабахского конфликта будто застыла. В целом ничего не меняется, но периодически ухудшается ситуация на линии соприкосновения вооруженных сил Армении и Азербайджана. Стоит ли ожидать каких-либо перемен в процессе урегулирования конфликта до конца года?
— Как мне уже приходилось говорить в связи с другими поводами, настоящий спусковой крючок любого масштабного конфликта — это, как правило, вовсе не инциденты на линии фронта. Как показывает история военных конфликтов, инциденты примерно равного масштаба могут в одних случаях приводить к эскалации противостояния, а в других сохранять локальный характер. Это только поводы, которые стороны конфликта, или одна из них, могут использовать для начала крупной военной операции, но могут и после таких событий сохранять выжидательную позицию.
Военные аспекты тут надо рассматривать вкупе с политическими. Большой резонанс получило сделанное 18 сентября 2017 года заявление главы МИД Армении Эдварда Налбандяна об обсуждении возможности возвращения под контроль Баку ряда окружающих Карабах территорий. Азербайджану на фоне такого заявления противоположной стороны эскалация конфликта сейчас не выгодна. Официальные же лица Армении, скорее всего, вряд ли считают отказ даже от части районов «пояса безопасности» хорошим вариантом. Хотя бы потому что это сузило бы для Еревана пространство для переговоров в дальнейшем. Да и аудитория в самой Армении возможность таких уступок явно не приветствует.
Но никто и не ждет, что Ереван от «обсуждения» перейдет к реальной передаче данных территорий уже в ближайшем будущем. Так что, «подняв планку» переговоров (если использовать выражение замглавы МИД Армении Шаварша Кочаряна), Еревану совсем не обязательно уже сейчас искать поводы, чтобы сделать шаг назад. На этом фоне, в ближайшее время стороны конфликта скорее займут выжидательную позицию и на эскалацию противостояния пока не настроены. Взаимного недоверия это, впрочем, не отменяет.
— В процесс урегулирования конфликта вовлечены такие державы, как США, Франция и Россия. Чья роль сегодня наиболее значима, на ваш взгляд?
— У России, Франции и США разная мотивация для интереса к переговорам по Карабаху. Москва несет наибольшие риски в случае масштабной эскалации этого вооруженного конфликта. Поэтому и ее роль в предотвращении такого сценария в обозримом будущем будет ключевой, самой активной среди стран-посредников. Это не значит, впрочем, что Россия будет делать резкие движения, дабы максимально форсировать переговоры по кардинальному разрешению проблемы. Ведь при таких шагах риски тоже возрастают. Например, слишком интенсивное давление с ее стороны на Ереван может вызвать явное недовольство широкой общественности в Армении, на чем попытается сыграть тот же Вашингтон. Поэтому здесь подход Москвы будет весьма осторожным.
Для Франции нагоно-карабахский конфликт находится, по сути, на периферии интересов. В первое время после прихода к власти президент этой страны Эммануэль Макрон явно хотел подчеркнуть свою самостоятельную роль в международной политике. Поэтому его команда обозначила интерес к целому ряду международных проблем. Недаром посол Франции в Азербайджане Аурелия Буше в свое время заявляла, что Макрон не пожалеет усилий для урегулирования конфликта в Карабахе.
Но сейчас новый хозяин Елисейского дворца чувствует себя увереннее. В его активе есть более эффектные шаги в других направлениях, во многом более значимых для Парижа. Отметим хотя бы переговоры между лидерами конфликтующих сторон в Ливии Фаизом Сарраджем и Халифой Хафтаром, проведенные в конце июля 2017 года во французском Ла Сель- Сен-Клу под эгидой Макрона. Кстати, активность нынешнего французского президента на средиземноморском направлении в какой-то мере можно сравнить с первыми шагами Николя Саркози, который, выиграв выборы, продвигал инициативу «Союза для Средиземноморья».
Как бы то ни было, сейчас Карабах тем более не находится для Парижа в зоне приоритетных направлений. Отсюда обтекаемое заявление Жан-Батиста Лемуана, госсекретаря при французском министре по Европе и иностранным делам, в ходе визита в Баку, что «Франция с большим вниманием относится к решению проблемы» Карабаха. Возможно, внимание Парижа к карабахскому конфликту еще возрастет — если усилия Макрона на других направлениях не будут приносить быстрых репутационных приобретений. Но это будет, видимо, все равно ситуативное, эпизодическое внимание.
Что касается США — появление «6 пунктов Хогланда» заставило многих заговорить об активизации этой державы на карабахском направлении. Ряд экспертов даже предположили, что становится более интенсивной конкуренция между США и Россией за роль в урегулировании конфликта. Но на деле Вашингтону по-прежнему выгоднее не перехватывать инициативу в переговорах по Карабаху у той же Москвы, а играть роль стороннего наблюдателя, отдельными намеками создавая завышенные ожидания и у Баку, и у Еревана в данном вопросе. Скорее всего, такой подход США в ближайшее время сохранится.
-Вы отметили, что стороны скорее примут выжидательную позицию, но, если вдруг ситуация на линии соприкосновения резко ухудшиться, что этому может способствовать?
— Обеим сторонам конфликта сейчас выгоднее выжидать, а не проверять друг друга на прочность. Впрочем, взаимное недоверие все равно будет настраивать на ожидание новых инцидентов. Вполне вероятно, в прессе вероятность новой эскалации конфликта будет интенсивнее обсуждаться ближе к ноябрю — наверняка многие в связи с этим вспомнят инцидент 12 ноября 2014 года, когда в зоне конфликта был сбит военный вертолет Ми-24. Но, стоит повториться, инциденты на линии соприкосновения возможны в любое время, но оснований для длительного всплеска напряженности пока нет.
— На днях президент Азербайджана Ильхам Алиев находился с визитом в США. Как вы считаете, после этого стоит ожидать изменения внешней политики Америки в отношении Азербайджана в целом, и в частности, в вопросе нагорно-карабахского конфликта?
— В эти дни интерес Дональда Трампа и его администрации все-таки в первую очередь прикован к сессии Генассамблеи ООН и теме реформирования этой организации. На этом фоне повышенного внимания Белого дома к Южному Кавказу или ситуации вокруг Карабаха прямо сейчас ждать вряд ли стоит. Теоретически из-за охлаждения американо-иранских отношений может еще дополнительно вырасти интерес США к Азербайджану, граничащему с ИРИ. Но вопрос в том, насколько еще вырастет напряженность между США и Ираном в действительности.
Вроде бы, громкие заявления из Вашингтона и Тегерана у всех на слуху. Трамп говорит, что Иран нарушает дух «ядерной сделки», в прессе появляются утечки со ссылкой на источники в Белом доме о новой «более агрессивной стратегии» США в отношении ИРИ. Иранская сторона, в свою очередь, объявляет о наличии доказательств поддержки «Исламского государства» со стороны Вашингтона. Но на деле такой информационный шум часто прикрывает как раз активные переговоры между сторонами или подготовку к ним. Если это так, то дополнительного возрастания интереса США к Южному Кавказу в целом, дабы «грозить Ирану», на деле пока ожидать не стоит.
Но, в независимости от этого, определенные американские «реверансы» в сторону конкретно Азербайджана мы все же наблюдаем. Оговорка американского посла Роберта Секуты про понимание «в насколько сложном регионе расположен Азербайджан» — явное обещание более лояльного отношения к Баку. Устами того же Секуты Вашингтон в очередной раз заявил об интересе к энергетическим проектам Азербайджана. Но надо помнить, что США очень часто стремятся получить реальную выгоду в обмен на чисто символические шаги и заявления. Избегать конкретных обязательств, поочередно создавая новые ожидания у Баку и Еревана — вот наиболее вероятная тактика Вашингтона на Южном Кавказе в ближайшем будущем.