Бейбут МУСТАФАЕВ
Со дня на день свыше сорока миллионов французов, жертвуя одним из нескольких затяжных уик-эндов, дарованных в этом году маем, вновь направятся в одно из более чем 64 000 бюро голосований, чтобы принять участие во втором туре президентских выборов.
Их несложно понять: в этот раз ставка безмерно велика, поскольку в финальном противостоянии задействованы два диаметрально противоположных видения будущего шестой экономики мира.
Так, «экономическому патриотизму» ультраправого кандидата Марин Ле Пен противопоставлена большая (с ударением на «о») глобализация коммерческих связей молодого социал-демократа, бывшего банкира и министра экономики Эмманюэля Макрона. Если первая несет факел обедневших сельскохозяйственных работников, мелких торговцев и предпринимателей, жаждущих усиленных социальных гарантий внутри своей страны, последний считает себя глашатаем предприимчивой и новаторской молодежи, обратившей взгляд в будущее, рассматриваемое как внутри Франции, так и за ее пределами.
Ну и наконец, одним из центральных камней преткновения в этих выборах является вопрос иммиграции: тогда как Ле Пен рассматривает массовый наплыв иммигрантов во Францию как корень общего чувства небезопасности в стране (следует уточнить, что боязнь терактов является одним из доминирующих мотивов в выборе кандидата в президенты во Франции), Макрон предпочитает не принимать на сей счет какой-либо радикальной риторики. Казалось бы, довольно банальная предвыборная ситуация в современной Европе, где жителям уже не раз приходилось делать выбор между двумя крайностями.
Победа брексита в Великобритании, близость к победе в недавних законодательных выборах партии ультраправого Геерта Уилдерса в Нидерландах, ну или намерение консервативного премьера Виктора Орбана провести референдум в отношении иммиграции в Венгрии являются тому доказательством. Что же вызывает столь нешуточный интерес у мировых СМИ касательно президентских выборов во Франции, вне того факта, что они способны оказать как омолаживающий, так и пагубный эффект на будущее Евросоюза?
«Верные духу революции 1789 года, французы, как всегда, оказались в авангарде политических перемен», пишет редактор американской газеты Вашингтон Пост. Революционным в данном случае расценивается общественное отречение от двух крупнейших партий, группы левых, социалистов, претерпевших раскол в результате политики Олланда и исключенных из президентской гонки с исторически низким результатом с одной стороны, и группы правых, республиканцев, чей легитимный кандидат, Франсуа Фийон, так и не смог выпутаться из судебной полемики, связанной с коррупцией и беззастенчивым расточительством казенных денег на членов своей семьи.
Начиная с 1945 года обе партии находились у штурвала французской политической жизни, периодически сменяясь у власти. 23 апреля 2017 года, учитывая социально-экономический кризис в стране (массовая безработица, низкий экономический рост, исламский фундаментализм, усиливающий евро-скептицизм), около шестидесяти процентов проголосовавших французов однозначно высказались в пользу обновления верхушек власти, будь то коммунисты, ультраправые или независимый кандидат Макрон.
То бишь, в данной ситуации, наиболее выгодной оказалась позиция «аутсайдера» — того, кто в ходе предвыборной кампании словно объявил: «Я не такой, как все остальные бессменные политики, погрузившие нашу страну в столь плачевное состояние». Излишняя фиксация на личных характеристиках претендентов Остается лишь сожалеть о чрезмерном сосредоточении избирателей на личностях кандидатов, порой в убыток предлагаемой программе.
Со времен генерала де Голля, основоположника Пятой Республики, французский политический режим подчинен фактически отеческой (возможно, вскоре будет уместно применить определение «материнской») опеке личности президента, наделенной широкими полномочиями и являющей собой первого представителя страны за рубежом. О малейшем проступке главы государства в личной жизни обильно печатает не одно газетное издание.
Со времен Миттерана и, в особенности, при нынешнем президенте область интимности в жизни «сильнейших мира сего» неизбежно и верно сокращается, подобно шагреневой коже. В результате, одним из ключевых факторов в выборе фаворита становится послужной список претендента на высшую функцию в стране, а часы телевизионных интервью и ток-шоу оказываются посвященными казусам личной жизни тех и других. Таким образом, разница в возрасте в 24 года между Макроном и его супругой окончательно затмила суть президентской программы, затуманенной выгодно закодированными дипломатическими оборотами.
«Он говорит много, но говорит непонятно», как недавно прозвучало на этот счет в одном из детских интервью, циркулирующем в социальных сетях. В конечном итоге, для многих французов кампания построена не столько вокруг интереса к кандидатуре Макрона, сколько в отношении степени приемлемости радикальной программы, да и самой личности Марин Ле Пен.
Прочному желанию сформировать единый республиканский фронт против нарастающей ультраправой волны отвечает все усиливающееся отторжение финансовой олигархии, пренебрегающей рабочим классом. Примкнуть — вовсе не значит поддержать, словно признает потерпевшая поражение партия правых, несомненно выжидающая июньских законодательных выборов с целью захлестнуть недавно сформированную партию «Вперед » Эмманюэля Макрона.
Кто бы ни одержал победу в финале президентских выборов Франции, одно несомненно: страна переживает критический период своего существования. А победоносное восхождение аутсайдеров по итогам первого тура, имевшего место 23-его апреля, принуждает будущего президента к предприятию решительных шагов, в противном случае рискуя столкнуться с массовыми социальными волнениями, которыми столь богата история Франции. Карабахский вопрос в программах двух кандидатов: помимо граждан Евросоюза, обеспокоенных будущим политической и экономической общности двадцати семи стран, следует уточнить, что исход президентских выборов во Франции способен определенным образом сказаться и на геополитике Южного Кавказа.
Напомним, что Франция является страной-сопредседателем минской группы ОБСЕ, наряду с Россией и США. С этим в немалой степени связан усиленный интерес проявляемый азербайджанской дипломатией в адрес этой страны, пятой по численности армянской диаспоры на своей территории, после России, США и Ирана. Так, Марин Ле Пен, несмотря на верное следование концепции France First (сродни трамповской формуле America First), тем не менее не преминула включить интересы полумиллионного населения армянского происхождения в свою программу.
Если верить информации про-армянской газеты Nouvelles d’Armenie, ультраправая кандидатка на днях открыто заявила в интервью армянскому корреспонденту об исторической принадлежности Нагорного Карабаха армянскому народу и считает, что наиболее надежным способом разрешения конфликта станет присоединение спорного региона к Армении.
Заметим, что при этом, рассматривая себя в качестве защитницы христианского мира на Востоке, Ле Пен в то же время призывает к прекращению западного вмешательства во внутренние дела стран Ближнего и Среднего Востока, отдавая дань уважения местному населению, вправе самовольно распоряжаться собственной судьбой.
Иными словами, если уж выбирать меньшее из двух зол, то кандидатура Макрона, считающего, что карабахская проблема найдет оптимальное решение лишь в рамках имеющихся международных организаций, безусловно заслуживает большего предпочтения с нашей, азербайджанской точки зрения.
Разумеется, решительного импульса в направлении благоприятного для нас развития событий при этом ждать не придется: размораживание статуса-кво в контексте карабахского конфликта будет продолжать зависеть исключительно от дипломатического активизма со стороны азербайджанских частных и общественных работников. И в этом деле, вне сомнений, лучшим союзником окажется отсутствие интереса у Макрона, нежели мнимое знание реалий южнокавказкого региона у Марин Ле Пен.