С понятием «армянский терроризм» знакомы очень многие, некоторые — не понаслышке. Понятие «армянский терроризм», как самостоятельная дефиниция всего спектра современных обществоведческих наук впервые публично появилось и было официально введено в оборот в США в 1982 году, и сделал это Эндрю Корсун, сотрудник группы анализа угроз Управления безопасности Государственного департамента США.
В августовском номере за тот год официального издания внешнеполитического ведомства Соединенных Штатов «Бюллетень Государственного департамента США» он разместил статью под заголовком «Армянский терроризм: Обзор», благодаря которой данное словосочетание почти сразу приобрело характер социально-политического неологизма.
Публикация этой статьи вызвала широкий общественный резонанс и массовые протесты армянской диаспоры по всему миру, поэтому уже в сентябрьском выпуске этого издания его редакции пришлось оправдываться и на странице, где печатается оглавление очередного номера, извещать своих читателей (правда петитом—самым мелким типографским шрифтом) о том, что «эта статья не отражает официальной позиции Государственного департамента США, и все содержащиеся в ней комментарии представляют собой точку зрения автора».
Но как бы то ни было, факт остается фактом: с легкой руки Эндрю Корсуна термин «армянский терроризм» стал самостоятельной смысловой единицей в терминологии политической науки Новейшего времени и остался таковым до наших дней, особенно в странах Европы и Нового Света (причисляя к их числу также и Турецкую и Азербайджанскую республики).
Говоря о неологизме Эндрю Корсуна, мы должны понимать, что он был предложен им как объект именно политологической, но никак не юридической терминологии.
Этот американский эксперт в области угроз государственной безопасности оказался первым, кто предпринял попытку воспринять, отразить и осознать армянский терроризм не как составную часть или радикальный элемент борьбы армянского этноса за сохранение на- ционально-религиозной идентичности и обретение национальной государственности, а как некое автохтонное и поэтому вполне самодостаточное явление, имеющее признаки суверенной институализации, позволяющей ему существовать самостоятельно как самоорганизующемуся и саморегулируемому (ауторефлек- сирующему) организму и отдельно от прочих институциональных структур армянской диаспоры и корпоративных связей между ними и внутри ее.
Иными словами, он предпринял первую попытку рассмотреть армянский терроризм, как внешний продукт существования и деятельности организованной, сплоченной и экстремистски настроенной части армянско го этнорелигиозного сообщества (своеобразного «тайного общества» внутри армянского этноса).
Вполне очевидно, что Э. Корсун, будучи профессионалом в области государственной безопасности, не страдал конспирологическими маниями или фобиями, а пытался с сугубо научных и даже материалистических позиций разобраться в весьма специфическом вопро- се объективной реальности, представляющей собой явную, виртуальную или все-таки эвентуальную угрозу национальной безопасности или интереса истеблишмента США.
Вместе с тем мы должны понимать, что Эндрю Корсун был государственным чиновником на дипломатической службе, а не оперативным сотрудником спецслужб Соединенных Штатов. Поэтому он объективно не имел доступа ни к разведывательной, ни к какой-либо иной оперативной информации, имеющей нелегальное происхождение с точки зрения закона, морали или нравственности.
В силу специфики своего служебного положения он мог оперировать сведениями, почерпнутыми или из открытых источников (главным образом из средств массовой информации), или из документов дипломатической переписки, ограниченной степенями доступа к ней и изначально рассчитанной на использование в служебных целях, или из обобщающих аналитических отчетов спецслужб США по конкретному вопросу (в нашем случае—по проблематике армянского терроризма).
Независимо от источника получения информации статья Э. Корсуна—это результат интеллектуальной рефлексии сугубо гражданского человека на совокупность оказавшихся в его распоряжении фактов и материалов о целенаправленной противоправной деятельности, которым он честно попытался найти рациональное объяснение, исходя из собственной должностной компетенции и, вполне возможно, в соответствии с субъективными стереотипами мировосприятия, нравственными установками, уровнем умственного развития и качеством полученного профессионального образования.
Эндрю Корсун был и останется в истории человеком, который первым ввел в научный и литературно-публицистический обиход понятие «армянский терроризм», который используется до сих пор, хотя и вызывает в отношении себя диаметрально противоположные оценки и мнения эмоционального плана. Поэтому и мы используем его как устоявшийся термин, прошедший проверку временем и сотнями дискуссий.
Источник: История транснационального армянского терроризма в ХХ столетии: историко-криминологическое исследование (О.Ю. Кузнецов)