Дильбер АХУНДЗАДЕ
Школьные годы… О них принято говорить с романтическим придыханием, как о едва ли не лучшей поре. Через годы и десятилетия — встречи выпускников, воспоминания, самые разные проекты, наконец, сообщества в соцсетях.
К юбилею своей родной 189-й школы Бахрам Багирзаде, которого вряд ли сегодня нужно кому-то дополнительно представлять, сделал великолепный подарок всем своим «одношкольникам» разных поколений — издал книгу с воспоминаниями выпускников 189-й школы. А это и Чингиз Абдуллаев, и Михаил Забелин, и Таир Тагизаде, и многие другие.
Но вот теперь, через несколько дней после того, как замечательная книга Бахрама Багирзаде попала к читателям, в социальных сетях и в прессе обсуждают шокирующий и позорный случай: «педагогичка» в той же 189-190-й школе избила первоклассницу.
Мать пострадавшей девочки, Ханым Алиева, разместила в Фейсбуке фотографию своей дочери с синяком на лбу и собственное видеообращение: «Педагогичка избила мою дочь за то, что девочка случайно пролила пасту из ручки на парту».
Мать девочки, как того и следовало ожидать, пожаловалась на рукоприкладство директору школы. Потом в дело вмешалось Министерство образования. Школа тут же выдала на-гора официальную версию. Оказывается, пострадавшая девочка вообще такая-сякая, она и дисциплину постоянно нарушает, и уроки срывает, и ведет себя с одноклассниками грубо.
А в тот раз она — возмутительное дело! — разлила на парту чернила из ручки. Учительница рассердилась, ударила линейкой по парте, но линейка отлетела и попала девочке по лбу. И как потом отчитывалось руководство школы, в учебное заведение пригласили маму, провели с ней беседу, а педагогу дали строгий выговор. Который в ее карьере уже не первый. И были уверены, что «инцидент исчерпан, пушки смолкли, маркитантки пудрят носики, солдаты играют в преферанс».
Только вот в чем дело. Девочка была ну до ужаса недисциплинированная? Она, по словам педагога, едва ли не малолетняя преступница? Извините, у меня эта версия вызывает сомнения. После такого инцидента педагоги, будем откровенны, наговорят на ребенка и не такое. И самое главное, пострадала от учительского рукоприкладства, напомним, первоклассница! Она только несколько месяцев назад начала постигать, что такое школьная дисциплина!
Дети в этом возрасте могут и шалить, и «безобразничать» — на то они и дети. Врачи и детские психологи уверены: далеко не все в шесть-семь лет могут высидеть весь положенный урок. А если этих уроков в день не один, а больше — тем более. И если педагог неадекватно реагирует на детские шалости — извините, это не оправдание.
Честно говоря, такой инцидент — уже повод задуматься, не настало ли время ввести для педагогов еще и тесты на психологическую устойчивость. В конце концов, похожие требования предъявляются к летчикам, к водителям автобусов, и логично было бы, чтобы и к детям не подпускали субъектов или дамочек, которых пролитая на парту паста из ручки выводит из себя до таких вот истерик.
Но пока такие тесты не ввели, остается дать просто «бытовой» совет. Если эта дама нервная, если у нее случаются приступы немотивированной агрессии — пусть обратится к врачу. Но вот лично мне интересно: когда эту даму пропесочивали в кабинете директора, она тоже «разнервничалась» и, схватив с директорского стола, ну, скажем, телефон или хотя бы классный журнал, грохнула им по столу? Или, общаясь с начальством, эта дама сдерживается, а вот на детях позволяет себе срываться?
Словом, неудивительно, что Министерство образования этот, простите за откровенную формулировку, невнятный лепет не убедил. И там настояли на увольнении педагога.
Честно говоря, если кого-то увольняют с работы по настоянию чиновников, общественное мнение редко бывает на стороне последних. Но сейчас именно тот случай, когда общественное мнение — на стороне Минобразования. И, наверное, здесь надо было поставить точку и сказать, что вот теперь инцидент действительно исчерпан. Но…
Намеренно вынесем за скобки вполне логичный вопрос, не следует ли в этом случае начать и уголовное расследование. Если не ошибаюсь, на юридическом языке синяк на лбу именуется «легкими телесными повреждениями» со всеми вытекающими.
Ответ на вопрос, есть здесь уголовное преступление или только административное правонарушение, должна ли теперь учительница получить реальный срок, условное наказание или вообще дело ограничится штрафом — это все, будем откровенны, не задача для Минобразования и тем более для газеты. На этот случай есть правоохранительные органы.
Только вот в чем дело. Конечно, очень хотелось бы посчитать, что это был единичный такого рода случай, факты установлены, меры приняты, и этот отдельный инцидент ни в коем случае не следует обобщать. Но не получается.
Нет, я ни в коей мере не хочу бросить тень на достойных представителей педагогического «цеха», на тех, кто действительно любит детей, кто учит их разумному, доброму, вечному, и тех, кого потом через десятилетия добрым словом вспоминают на встречах выпускников и в личных мемуарах. Просто есть некоторые неудобные реалии.
Будем откровенны: нечто подобное в школах происходит. И куда чаще, чем это кажется многим. Просто такие случаи, к сожалению, не всегда доходят до Минобразования — из-за, назовем вещи своими именами, предательской трусости родителей. Еще в глубоко советские годы в той же 189-й школе, одной из лучших в городе, случился не менее шокирующий инцидент. В школьном буфете один из столиков считался «учительским». Его занимали педагоги.
Но однажды на перемене девочка, увидев, что стол этот пустой, села за него. Когда в буфет вошла одна из учительниц, она потребовала у школьницы убраться «с господского места». Та не послушалась, и тогда педагог толкнула девочку. Да так сильно, что школьница упала и выбила себе зуб. Но мама пострадавшей девочки, в отличие от Ханым Алиевой, поднимать шума не стала.
Сколько таких инцидентов не дошли даже до директора школы, можно только гадать — к сожалению, слишком часто родители предпочитают не поднимать шума, не ссориться с педагогами, и все ограничивается только советами и наставлениями детям в стиле «веди себя хорошо, слушайся старших и не спорь с учителями».
Но самое главное, изрядную — и неприятную — пищу для размышлений дает реакция педагогического сообщества в масштабах отдельно взятой школы. Вспомним: вначале инцидент с нервной учительницей разбирали у директора учебного заведения. И директор уволить эту даму не посчитала необходимым — ограничилась выговором. Она, конечно, сама детей не била, но вот и не видела, выходит, ничего предосудительного в том, чтобы первоклассникам преподавала такая вот особа, которая то ли не умеет, то ли не считает нужным управлять собой.
Наконец, информацию к размышлению о нравах этого самого педагогического сообщества дают почти забытые сегодня споры, можно ли приносить в школу мобильные телефоны. Несколько лет назад эта проблема обсуждалась в СМИ более чем широко. Родители доказывали: так надежнее, безопаснее и спокойнее. Производители телефонов и мобильные операторы рассказывали о приложениях и моделях, предназначенных для детей.
А педагоги вопили в один голос: мобильные телефоны в школе недопустимы! Во-первых, мешают. Во-вторых, отвлекают. В-третьих, травмируют детей: у одного — подержанная «нокия», а другой щеголяет смартфоном последней модели…
И опять все это звучало не ахти как убедительно. Прежде всего, «отвлечь» ребенка от урока может все что угодно — ворона за окном, косички девочки, сидящей за партой впереди, не говоря уже о школьных играх типа «морского боя» или «крестиков-ноликов». Что же до «травмирования проявлениями имущественного неравенства», то опять-таки смеем напомнить: точно так же это неравенство демонстрируют портфели, пальто, обувь, школьные завтраки, деньги на карманные расходы, ручки…
И самое главное, настоящая причина дружной педагогической аллергии на мобильную связь была в другом. Мобильные телефоны в школе произвели настоящую революцию, сам факт которой педагогическому сообществу ой как не хотелось признавать.
Как потом сквозь зубы признавали многие, до последнего времени у детей, даже подростков, было немного шансов доказать, скажем так, сам факт неподобающего поведения педагогов. Слова детей в глазах школьного начальства весили немного, и куда больше хотелось верить заявлениям педагогов в стиле «да, я строгий учитель, и разного рода разгильдяям и двоечникам это не нравится», «сговорились и клевещут на меня» и т.д. И вдруг все изменилось.
Оказалось, что умещающийся в кармане «мобильник» умеет не только звонить и принимать звонки. На нем еще есть видеокамера. И по социальным сетям уже очень скоро загуляло видео, где педагоги у доски и сквернословили в адрес учеников, и занимались все тем же рукоприкладством. И вот это видео опровергнуть было потруднее, чем просто слова детей. Конечно, не хотелось бы обобщать, но вот и считать все это «отдельными инцидентами», «нетипичными случаями» и т.д. тоже не получается.
И самое главное, все это накладывается на сетования о падении престижа профессии учителя, которые идут в обществе уже не первый год и даже не первое десятилетие. Где аргументы и доводы повторяются раз за разом, как стихи на бесконечных репетициях школьных «монтажей»: педагог — благородная профессия на все времена, в Азербайджане уважительное обращение ко взрослому человеку, а в особенности к мужчине, до сих пор звучит как «муаллим», то есть «учитель», но почему те, кто сегодня учит детей, уже не пользуются в обществе должным уважением и почитанием?
По совести говоря, здесь есть и вполне объективные причины. Чингиз Айтматов в своей повести «Первый учитель» от лица академика Алтынай Сулеймановой рассказывает, как в ее родном ауле молодой красноармеец Дюйшен в далеком 1924 году открыл школу. Он, как вспоминала потом Алтынай Сулейманова, возможно, и сам не знал даже всех букв алфавита. Но именно он открыл перед ребятишками из аула двери в другой мир.
«Думаю я сейчас об этом и диву даюсь: как этот малограмотный парень, сам с трудом читавший по слогам, не имевший под рукой ни единого учебника, даже самого обыкновенного букваря, как он мог отважиться на такое поистине великое дело! — рассказывала она. — Дюйшен учил нас так, как умел, как мог, как казалось ему нужным, что называется, по наитию. Но я больше чем убеждена, что его чистосердечный энтузиазм, с которым он взялся за дело, не пропал даром. Сам того не ведая, он совершил подвиг. Да, это был подвиг, потому что в те дни нам, киргизским детям, нигде не бывавшим за пределами аула, в школе, если можно так назвать ту самую мазанку с зияющими щелями, через которые всегда были видны снежные вершины гор, вдруг открылся новый, неслыханный и невиданный прежде мир… Именно тогда мы узнали, что город Москва, где живет Ленин, во много-много раз больше, чем Аулиэата, чем даже Ташкент, и что есть на свете моря, большие-большие, как Таласская долина, и что по тем морям плавают корабли, громадные, как горы. Мы узнали о том, что керосин, который привозят с базара, добывается из-под земли».
Будем откровенны: наши представления об отношении к учителям закладывались еще в то время, когда учитель был не то что самым образованным, а часто единственным грамотным человеком на несколько сел. И не очень вписываются в сегодняшнюю реальность, особенно в городах.
Только вот инциденты вроде тех, который произошел в 189-й школе, не оставляют сомнений: в падении авторитета учителя есть и другие причины. Просто общество на уровне того самого коллективного разума поставило педагогам жирную «двойку» по поведению. И исправить ее будет ой как непросто.