Дж.АЛЕКПЕРОВА
Интервью Echo.az c аналитиком программы «Россия и Евразия» Королевского института международных отношений Chatham House Станиславом Притчиным
— Наступил год президентских выборов в Азербайджане, Армении и России. Скажите, как эти процессы скажутся на ситуации в регионе в целом?
— В целом, глобальных изменений ожидать не стоит, поскольку в России, например, к власти придет, скорее всего, тот же президент, то есть Владимир Путин, и та же команда, как, в принципе, и в Азербайджане. Соответственно, никаких предпосылок для серьезной перезагрузки внешней политики РФ нет. С другой стороны, после 2018 года мы вступаем в период шестилетнего срока правления нового российского президента и семилетнего азербайджанского.
В Армении в апреле этого года будет решен вопрос того, кто станет премьер- министром, поскольку страна переходит к парламентской системе правления. Соответственно, начинается длинный межэлекторальный период, который, по крайней мере, на начальном этапе дает определенный карт-бланш для решения региональных проблем, в том числе нагорно-карабахского конфликта, когда на правительство стран не будут давить предстоящие выборы. С другой стороны, в феврале должен быть утвержден новый пакет санкций со стороны США в отношении России. Это во многом предопределит развитие отношений между РФ и Западом. Если санкции будут реализованы в том виде, о котором заявляется, то будет заложен фундамент для еще более глубокого кризиса в двусторонних отношениях.
В такой ситуации любые внешнеполитические инициативы России будут исходить из логики противостояния. Соответственно, сегодня нагорно-карабахский конфликт не является яблоком раздора между Западом и РФ. Это единственный конфликт на постсоветском пространстве, в котором страны не поддерживают противоборствующих сторон. И внешне нет противоречий для того, чтобы Россия и США совместно работали по разрешению конфликта. Но очень серьезное противостояние заведомо исключает возможность совместной работы.
— То есть получается, что с одной стороны выборы, с другой — противостояние между США и Россией отводят нагорно-карабахскому конфликту второстепенную роль?
— Здесь все будет зависеть от ситуации. С одной стороны, будут усиливаться региональные связи, как можно заметить, по сотрудничеству Россия-Иран-Азербайджан. В 2018 году ожидается проведение третьего саммита в подобном трехстороннем формате. Это говорит о том, что происходит определенная перегруппировка региональных форматов сотрудничества. Да, был и продолжает работать пятисторонний Каспийский диалог. Но есть и более ориентированные на конкретные проекты и интересы форматы.
Что касается вашего вопроса о том, что карабахскому конфликту может быть отведена второстепенная роль, то, как мне кажется, любое изменение внешней конфигурации вторично для разрешения данной проблемы. Предположим, что все страны (внешние игроки) в определенной момент придут к понимаю, что конфликт нужно немедленно разрешать, при этом совершая соответствующие усилия, то это все равно может не дать никаких гарантий. Яркий тому пример, когда были приняты мадридские принципы, тогда внешние стороны были также заинтересованы в разрешении карабахского конфликта, но в итоге нашлись обстоятельства или причины, которые сыграли против сценария, и тогда сторонам так и не удалось сдвинуть с мертвой точки процесс урегулирования.
— Если представить, что на выборах будет избран новый президент Армении, который сменит на посту Сержа Саргсяна, что-то изменится в процессе урегулирования конфликта?
— Мне кажется, процесс урегулирования еще больше осложнится. Потому что президент — это человек, имеющий прямой мандат от народа, поскольку он его избирает. Соответственно, он в техническом плане менее зависим от парламента и тех фракций, которые входят в коалицию для формирования большинства в парламенте. Сейчас ситуация в Армении меняется, и главой государства станет премьер-министр, избираемый парламентом. Соответственно, его связь с парламентом будет наиболее сильной, и естественно, зависимость от партнеров по коалиции тоже. Поэтому если говорить о начале переговорного процесса после выборов, то у главы Армении будет уже поле меньше для маневров.
— Вы затронули прикаспийский диалог. Эксперты говорят, что этот год станет итоговым в вопросе статуса Каспийского моря. Но стоит отметить, что с 2014 года не раз говорили, что статус Каспия будет определен, но, как показывает практика, все оставалось на уровне заявлений…
— Именно на этот год я настроен очень оптимистически. В Астрахани в октябре 2014 года стороны практически приблизились к завершению переговоров и все ожидали определенного прорыва. Но, увы, ничего не произошло, и президенты приняли важное политическое заявление, что в рамках следующей встречи или в крайнем случае в 2016 году в Астане будет подписано итоговое соглашение. В июле 2016 года встретились министры иностранных дел пяти прикаспийских государств и решили перенести саммит на следующий год. Он не состоялся и в 2017 году, и лишь на декабрь была намечена встреча глав МИД. Поэтому от декабрьского совещания министров иностранных дел никто из экспертов не ждал серьезного прорыва.
Но именно эта встреча стала прорывной. По итогам переговоров российский министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что стороны согласовали все основные принципы международно-правового статуса Каспия, и более того, он обозначил, что обсуждается вопрос времени проведения саммита. Было озвучено, что Прикаспийский саммит пройдет в первой половине 2018 года. Но при этом не так много информации о том, на каких принципах была достигнута договоренность, и каким образом удалось прийти к компромиссу.
Но я думаю, что в качестве основной формулы был выбран механизм раздела дна по серединной модифицированной линии, равноудаленной от берегов. Используя этот принцип, Россия, Азербайджан и Казахстан к 2003 году разграничили северную часть моря. Иран до последнего времени категорически не соглашался с данным принципом, а сейчас получается, что Тегеран все же принимает серединную линию в качестве механизма делимитации Каспия и признает в итоге размежевание северной части моря.
Я думаю, что, скорее всего, данный принцип будет заложен в конвенцию о статусе Каспия, но без конкретной географической увязки. Получается, что стороны принимают серединную линию в качестве механизма делимитации Каспия, но конкретная граница секторов будет определяться в рамках двусторонних переговоров, за рамками прикаспийской пятерки, как это было когда Россия, Азербайджан и Казахстан разграничили северную часть моря. Поэтому я думаю, что потом стороны в рамках международного законодательства и вышеуказанной методологии будут разделять южную часть Каспийского моря. Соответственно, Иран будет продолжать переговоры с Азербайджаном и Туркменистаном в двустороннем формате.