Дж.АЛЕКПЕРОВА
Интервью Echo.az c известным российским политологом, кандидатом исторических наук Николаем Трапшем
— Как вы оцениваете нынешний уровень российско-азербайджанских отношений? Что изменилось в двусторонних отношениях России и Азербайджана за последние годы?
— Современные российско-азербайджанские отношения далеки от идеального уровня, что определяется несколькими существенными обстоятельствами. С одной стороны, Азербайджан оказался втянутым в затяжное противостояние России и Запада в лице США и ЕС, стремящихся диверсифицировать энергетические поставки в Европу, используя альтернативные транспортные коридоры. Азербайджанские действия, отвечающие национальным интересам и предполагающие потенциальное приобретение коммерческой выгоды от внероссийского транзита, вызывают естественную негативную реакцию официальной Москвы, которая нередко проявляется в жестких мерах, направленных на существенное ограничение других экспортных направлений.
Азербайджан болезненно реагирует на указанные действия, так как, по разным оценкам, до 10% внешнего товарооборота напрямую связано с российским рынком, который потребляет до 70% овощей и фруктов. С другой стороны, существенная активизация внешней политики РФ на постсоветском пространстве и Ближнем Востоке вызывает объективную обеспокоенность азербайджанского руководства, опасающегося возрождающегося имперского тренда. Внешним проявлением обостряющихся отношений следует признать и открытую полемику дипломатических ведомств вокруг уголовного дела известного блоггера Александра Лапшина, а также российского гражданина Дильгама Аскерова, приговоренного так называемым «карабахским судом» к тюремному заключению за «шпионскую» деятельность.
Своеобразным пиком негативных дискуссий стало публичное обсуждение недавнего закрытия Всероссийского азербайджанского конгресса, являвшегося самой влиятельной диаспорской организацией в РФ. Если говорить о качественных изменениях в двусторонних отношениях, то за последние годы они практически утратили системный характер и развиваются в прямой зависимости от конкретных проблем, начиная от Южного транспортного коридора и заканчивая локальными таможенными войнами.
— Перейдем непосредственно к нагорно-карабахскому конфликту. Недавно состоялась встреча президентов Азербайджана и Армении при участии сопредседателей Минской группы ОБСЕ. По итогам встреч с руководством Азербайджана и Армении международные посредники выступили с заявлением, в котором призвали Баку и Ереван мирным путем продолжить процесс урегулирования конфликта. Россия, будучи самым активным сопредседателем МГ ОБСЕ, также пытается удержать стороны карабахского конфликта от возобновления войны. Насколько, по вашему мнению, подобный формат эффективен? Какие пути урегулирования конфликта могли бы посоветовать вы?
— На сегодняшний день очевидно, что карабахский конфликт не может быть разрешен военным путем без открытого внешнего вмешательства, которое не отвечает национальным интересам потенциально способных игроков (РФ, США, Турция). Теоретически Азербайджан может решить указанный вопрос в самостоятельном порядке, но подобный подход будет неизбежно сопряжен с колоссальными людскими и материальными потерями, которые будут присутствовать независимо от конечного результата.
Как представляется, мирное урегулирование карабахского конфликта не имеет очевидной альтернативы, но главная сложность заключается в последовательной выработке адекватного механизма политического диалога. В настоящее время прямой диалог не принесет очевидных результатов, что определяется высокой ценой возможных уступок во внутренней политике, агрессивным менталитетом противоборствующих сторон, подогреваемым профильной пропагандой, многочисленными жертвами, обеспечивающими болезненное восприятие любого упоминания соседнего государства.
Минская группа ОБСЕ до настоящего времени не стала эффективным органом конфликтной медиации, так как у сопредседательствующих государств отсутствует принципиальное понимание того очевидного обстоятельства, что позитивный результат может принести только последовательное, синхронное и равноценное воздействие на противоборствующие стороны. Более того, ОБСЕ является своеобразным реликтом ушедшего XX столетия и соответствующий формат далеко не всегда отвечает реальным условиям современной и турбулентной Евразии.
Возможно, эффективный формат постконфликтного урегулирования можно было бы построить по известной схеме 5+1 (постоянные члены Совета Безопасности ООН + Германия), использованной при практической работе с иранской ядерной программой. Однако, следует заметить, что любой переговорный процесс принесет ощутимый эффект только при объективном отсутствии вооруженных столкновений, постоянное возникновение которых актуализирует не менее сложный вопрос о возможном размещении вдоль разграничительной линии миротворческого контингента. В прогностическом формате идеальным вариантом являются китайские миротворцы, но подобный шаг потребует длительной дипломатической подготовки.
— А как вы относитесь к трехсторонним форматам отношений? На экспертном уровне часто обсуждают трехсторонний союз Азербайджан-Иран-Россия. А ранее, после того как в Баку состоялась встреча между председателем Объединенного комитета начальников штабов ВС США генералом Джозефом Данфордом и начальником Генштаба ВС РФ Валерием Герасимовым, шли слухи о развитии нового витка трехстороннего сотрудничества, который охватит Азербайджан-США-Россию.
— Многосторонние форматы в международном диалоге являются одним из востребованных трендов, реальное существование которого определяется объективной сложностью регулируемых политических проблем и значительным числом вовлеченных и заинтересованных игроков. Более того, подобный подход обеспечивает системный учет индивидуальных интересов на предварительной стадии межгосударственной коммуникации, позволяя избежать острых столкновений в проблемных регионах. Однако, он не является универсальным средством политического регулирования, а в отдельных случаях может носить популистский и временный характер.
Применительно к выделенным форматам многосторонних отношений следует заметить, что Россия, Азербайджан и Иран всегда являлись активными участниками единой геополитической системы, неразрывно связанной с этническими, социальными, дипломатическими и культурными процессами на Восточном Кавказе и Ближнем Востоке. В современных условиях трехсторонние отношения имеют принципиальную важность и в контексте затянувшейся дискуссии о правовом статусе Каспия и в рамках энергетического взаимодействия, и в свете комплексного обеспечения национальной безопасности каждой из вовлеченных сторон.
Складывающиеся отношения не следует переоценивать и декларировать последовательное формирование своеобразного «тройственного союза» в обозримом будущем, но межгосударственный диалог в намеченном формате имеет серьезные перспективы для дальнейшего развития, а при благоприятном геополитическом фоне — и для синхронного развития экономической и культурной интеграции.
Относительно совместной деятельности США, РФ и Азербайджана можно констатировать, что ближайшие перспективы не внушают даже сдержанного оптимизма, что определяется противоречивой динамикой системного развития российско-американских отношений. Комплексное взаимодействие по значимым проблемам, представляющим взаимный интерес, будет иметь дальнейшее развитие, но реальный характер казанного процесса находятся в прямой зависимости от текущей повестки мировой политики. Более того, по субъективному ощущению Азербайджан не рассматривается в выделенном триумвирате как равноправный партнер, что заведомо снижает общую жизнеспособность подобного формата политической интеграции.
— Одним из самых значимых событий последнего времени в Азербайджане стал ввод в эксплуатацию железной дороги Баку-Тбилиси-Карс. На экспертном уровне ходят слухе, что БТК не по душе Москве. Так ли это? Ведь не стоит забывать и о наличии Международного транспортного коридора (МТК) «Север — Юг». Может ли Азербайджан получить от МТК «Север — Юг» экономические дивиденды?
— БТК, безусловно, является одним из самых значимых транспортных проектов для закавказских государств и Турции, постоянно развивающих межгосударственный товарооборот. Он вызывает прохладную реакцию РФ по трем очевидным причинам, имеющим как экономический, так и геополитический характер. Во-первых, любой транспортный проект, потенциально связанный с энергетическим трафиком и идущий вне российских пределов, может нарушить монопольное положение РФ как главного транзитного игрока на евразийском пространстве. Во-вторых, российско-грузинские отношения не предполагают в настоящее время особо благожелательного отношения к экономическим преференциям, получаемым официальным Тбилиси. В-третьих, БТК минует Армению, которая рассматривается в РФ, как стратегический союзник в Закавказье.
Относительно МТК «Север-Юг» следует заметить, что указанный проект в западном профиле, теоретически проходящем через азербайджанскую территорию, изначально сталкивается со значительными инфраструктурными и пограничными трудностями, а потому практическая реализация исходных решений может быть отнесена на неопределенную перспективу. В частности, грузовые перевозки по существующему маршруту через территории Азербайджана и Армении с выходом в Иран через пограничную станцию Джульфа не представляются возможными в связи с транспортным блокированием Нахчыванской Автономной Республики с армянской стороны.
— В заключение затронем саммит прикаспийских государств, который может пройти в Астане в начале 2018 года. Но главы МИД России, Азербайджана, Ирана, Казахстана и Туркмении могут собраться в декабре в Москве для обсуждения подготовки к саммиту. Об этом сообщил статс-секретарь, замминистра иностранных дел России Григорий Карасин. Большинство положений будущей конвенции о правовом статусе Каспия уже согласованы. Но практика показала, что определить статус Каспия не удается уже который год. На ваш взгляд, что мешает этому процессу?
— Правовой статус Каспийского моря является одной из наиболее сложных проблем современной геополитики, что определяется существенной дифференциацией национальных интересов потенциальных бенефициаров. Главным сдерживающим фактором остаются принципиальные параметры нормативного распределения национальных секторов, которые существенно различаются у основных участников демаркационного процесса.
В частности, Россия выступает с компромиссной инициативой о фиксированном разграничении каспийского дна между сопредельными и противолежащими государствами по модифицированной срединной линии в целях осуществления суверенных прав на недропользование при сохранении в общем пользовании водного пространства, обеспечении свободы судоходства, согласованных норм рыболовства и защиты окружающей среды.
Азербайджан изначально проводил линию на раздел Каспия на национальные секторы, как части государственной территории, что было зафиксировано в Конституции 1995 года, которая включает в определение «национального сектора» Азербайджана дно, водную толщу, поверхность, а также воздушное пространство Каспия. Одновременно Тегеран заявляет, что готов согласиться с предстоящим разделом Каспия на национальные сектора, но только на условиях равных долей (по 20%). В сложившейся ситуации следует ожидать дальнейшего продолжения интенсивного диалога, который определит историческую судьбу ведущего ресурсного региона.