НУРАНИ
В оккупированном Россией Крыму предостаточно мест, связанных с масштабными историческими событиями, начиная от Ливадийского дворца, где проходила Ялтинская конференция, и заканчивая Перекопом, штурм которого подвел черту под гражданской войной в России.
А еще здесь расположена так называемая «госдача «Заря» — бывшая резиденция Михаила Горбачева в Форосе. Та самая, где он, по официальной версии, был блокирован в ночь на 19 августа, во время той самой попытки государственного переворота в СССР, вошедшей в историю как «путч ГКЧП».
Сегодня нет недостатка в версиях, с разной степенью убедительности объясняющих, что же происходило в те августовские дни, вплоть до уверений, что никакого путча не было, это все спектакль и инсценировка. Правда, как с этой версией соотносится гибель троих молодых людей на улицах Москвы, не уточняют.
Возможно, конечно, что настоящая версия происходившего просто слишком неудобная если не для всех, то для многих. ГКЧП действительно представлял собой путч. Но не военный и не силовой, а… «номенклатурный». Этакий «заговор с целью сохранения существующего строя», того строя, который уже расползался, как ветхая материя при первом же прикосновении. Сценарий этого переворота не раз «обкатывали» на национальных окраинах империи под названием «особого» или «чрезвычайного» положения, с десятками и сотнями жертв, с провоцированием межнациональных конфликтов…И делалось это все с понятной целью: «номенклатура» уже почувствовала прямую и явную угрозу своему благополучию, и стремилась его — вот уж вправду — любой ценой сохранить.
Об этом сегодня многие предпочитают не вспоминать, но реальная история мало напоминает простую схему «был процветающий и сильный Советский Союз, но пришел Горбачев, «агент влияния» ЦРУ, и развалил этот воплощенный земной рай». В реальности все куда менее привлекательно. К моменту прихода к власти Михаила Горбачева СССР уже находился в глубочайшем кризисе. Очереди, пустые прилавки, талоны на мясо и масло — об этом не писали газеты, но исправно сообщали «закрытые отчеты».
Но если советские граждане вынуждены были судить о положении дел исключительно по баллонам с маринованными огурцами, расставленными в шахматном порядке в магазинах, чтобы прикрыть убогую пустоту полок, то те, кто читал эти самые «закрытые отчеты», знали и другое: советская экономика уже безнадежно проигрывала пресловутую «гонку вооружений» с Западом и в ближайшее время могла потерять «паритет». Все больше сил и денег требовала поддержка лояльных режимов. Советская промышленность, и военная, и гражданская, все больше отставала от Запада. А значит, продолжать прежнюю политику было уже невозможно.
Сначала Горбачев попытался «закрутить гайки», объявив борьбу с нетрудовыми доходами и пьянством. Потом, убедившись, что репрессивные меры не работают, решил «пойти другим путем» и эти самые гайки, наоборот, ослабить. План представлялся простым и надежным. Дать простор кооперативам и «индивидуальной трудовой деятельности», вбросить в политический лексикон новомодные словечки вроде «гласность» и «перестройка», и самое главное, снизить накал враждебности в отношениях с внешним миром.
Там, на Западе, было то, в чем так отчаянно нуждался СССР, — инвестиции и технологии. Но для того, чтобы их заполучить, нужна была самая малость — избавить страну от имиджа «империи зла», сделать ее «рукопожатной». А значит, надо было выводить войска из Афганистана, идти на уступки в Европе, вести с США переговоры о разоружении, чтобы сделать сокращение ядерных арсеналов, которые уже не было сил и средств содержать, хотя бы взаимным… Кремлю просто оказалась не по карману собственная геополитика, и ее надо было срочно менять.
Можно долго спорить, как далеко был готов зайти в своих реформах Михаил Горбачев. Вряд ли он действительно замахнулся на коренное переустройство СССР — скорее хотел ограничиться лишь «косметикой», получить под нее инвестиции и технологии и т.д. Но очень скоро стало понятно: «косметического ремонта» мало. А это уже не на шутку пугало все ту же партийную номенклатуру.
«Бунт национальных окраин» здесь рассчитывали подавить силовым путем, но вот было еще кое-что. Ситуация в экономике не выправлялась, она требовала настоящих, глубоких реформ, которые априори должны были уничтожить советскую административно-командную систему. И сделать ненужными всех тех «специалистов», которые весьма слабо представляли себе, что такое закон стоимости, но зато знали такие основополагающие вещи, как разница между развитым и зрелым социализмом. Реформы, стань они реальными, под корень подрубали и господство партноменклатуры. А вот с таким поворотом дел здесь мириться не хотели. И, «отработав» сценарий установления «чрезвычайного положения» на национальных окраинах, решили применить его в Москве.
Понимали ли в «первопрестольной», отсматривая горячую хронику из национальных республик, что завтра танки появятся уже и на московских улицах? Или пребывали в полной уверенности, что все эти рецепты существуют исключительно для республик, а в столице политика будет делаться только в белых перчатках? Утром 19 августа 1991 года споры эти подрастеряли актуальность: танки вошли в Москву. Репетиция закончилась — наступила премьера.
Сегодня уже можно представить себе, как бы развивались события, если бы план «гекачепистов» удался. Процесс «сворачивания перестройки» вряд ли получился бы «бархатным». Тем более, что персоны типа того же Язова или Варенникова уже продемонстрировали в Баку, да и не только в Баку, что они без колебаний отдадут приказ стрелять по безоружным людям, по окнам жилых домов и по машинам «скорой помощи».
И вполне логично предположить, что «черный апрель» Тбилиси, «черный январь» Баку, Вильнюса и Риги повторился бы и в других городах. Что затем, уже после силового подавления массовых выступлений, наступил бы черед массовых политических репрессий. И все это сопровождалось бы нарастанием проблем в экономике — пока в какой-то момент «социальное давление» не прорвало бы даже самые жесткие репрессивные барьеры. Потому как никуда не делись причины, из-за которых Горбачев и начинал свою «перестройку» — СССР просто исчерпал свой ресурс. Точнее, как пели участники тогдашнего КВН, «в соревновании политических систем наш Союз нагишом первым к финишу пришел».
Но это, к счастью, лишь теория. А на практике… подписи Горбачева под своим планом «спасения страны» «гекачеписты» не получили. Но все-таки решили действовать.
Наверное, многие и сегодня помнят эту пресс-конференцию «гекачепистов» — с трясущимися руками, неуверенными заявлениями и сквозившей во всех деталях растерянностью. К тому же выяснилось, что стрелять по демонстрантам в Баку и в Москве — для офицеров группы «Альфа» не одно и то же. Партхозчиновники, которые хорошо знали, как угодить начальству, вдруг оказались перед необходимостью действовать самостоятельно, принимать каждую секунду действительно судьбоносные решения…Они, послушные исполнители, знатоки аппаратных игр, были к этому банально не готовы.
И это было настолько очевидно, что Сагадат Хабиров, тогда — сотрудник Верховного Совета РСФСР, написал в своем знаменитом дневнике: «Мне представляется, что дело не выиграно нами — скорее мы присутствуем при их проигрыше самим себе». И сколько человек на территории всего более не существующего СССР смогли сохранить благодаря этому проигрышу жизнь и свободу, можно только гадать. Но в чем нет сомнений, так это в том, что после провала ГКЧП не осталось даже теоретических шансов сохранить СССР.
Наверное, тогда, в девяносто первом, всем народам бывшего СССР выпал уникальный исторический шанс. И если республики бывшего СССР получили возможность восстановить свою государственность, то для России открывалась перспектива стать на мировой арене не «империей зла», а уважаемой и авторитетной страной.
Но сегодня, к сожалению, приходится констатировать: свой шанс Россия упустила. Под аккомпанемент лозунгов в стиле «Россия встала с колен» Кремль с упоением повторяет те же ошибки, которые и привели к краху СССР — агрессивная политика, опасное равнодушие к росту социальной напряженности в стране, отсутствие внятной политики на национальных окраинах, где копится свой «взрывной материал».
И вот так это совпало: свою роковую ошибку Путин совершил во все том же Крыму, который, казалось, так легко оторвать от Украины. Но, «откусив» вожделенный полуостров, «русский медведь» им попросту «поперхнулся». Получив и статус изгоя, и санкции, и множество других проблем.
Впрочем, правы и те, кто утверждает: если бы не «рвануло» в Крыму, то на месте этого полуострова могла бы оказаться любая из стран Балтии. Или Польша. Или опять Грузия. Просто тешить себя надеждами на очередную «перезагрузку» можно было только до определенного момента, когда угроза собственному благополучию становилась слишком явной.
А теперь оккупированный Крым превращается в символ весьма опасной политики, потому что это только кажется, что большая и сильная Россия может вести себя с соседями по принципу «боятся — значит, уважают». Куда логичнее получить «на выходе» ситуацию, которую весьма точно описывает известное произведение медицинского фольклора: «Ушиб всей бабушки».
Как утверждают, такой диагноз записал в историю болезни один сельский медик, осматривая бабушку, упавшую с телеги. А в политическом переложении такой «ушиб всей бабушки» означает непрерывную цепь конфликтов по всему периметру границ, помноженную на нарастающие проблемы в собственной стране. Где уже очень скоро начнут повторяться те же сценарии, которые РФ применяет в Украине или Черногории. Просто потому, что закон бумеранга еще никто не отменял.