К.БУРАКОВСКАЯ
В Азербайджане прошел День азербайджанского алфавита и языка. Этот день отмечается ежегодно 1 августа — согласно Указу Гейдара Алиева от 9 августа 2001 года «Об учреждении дня азербайджанского алфавита и азербайджанского языка».
Как известно, в годы вхождения Азербайджана в состав царской России азербайджанцы пользовались арабским алфавитом. С приходом к власти большевиков в Азербайджане стали проводиться космополитические эксперименты со многими обычаями и традициями азербайджанского народа, включая его язык и алфавит. Вскоре русский язык фактически приобрел статус государственного.
К концу 20-х годов была проведена реформа алфавита, в результате которой вместо арабского алфавита стал применяться новый азербайджанский алфавит по латинской графике. Но не прошло и десяти лет с начала этой реформы, как было принято решение о переходе на кириллицу. Таким образом, примерно за десять лет в алфавит азербайджанского языка трижды были внесены изменения. Других подобных случаев в истории человечества не существует.
К концу ХХ века, когда Азербайджан второй раз завоевал государственную независимость, вопрос о реформе алфавита вновь стал актуальным. И вот 18 июня 2001 года Общенациональный лидер Гейдар Алиев подписал Указ «О совершенствовании применения государственного языка», в котором подчеркивалась роль и функции азербайджанского языка как атрибута независимой государственности. Согласно Указу, с 1 августа 2001 года повсеместно осуществлялся переход к азербайджанскому алфавиту на латинскую графику.
С тех пор по всей стране в этот знаменательный день проходят различные мероприятия, посвященные этому важнейшему в истории страны событию. В этом году одним из мероприятий стал круглый стол, проведенный в международном пресс-центре «Россия сегодня».
Участники круглого стола, которыми стали главный редактор радио «Спутник», заслуженный журналист Азербайджана, писатель Натик Мамедли, поэт Фарид Гусейн, писатель Турал Джафаров (Ган Туралы), заслуженный журналист Азербайджана, заместитель главного редактора газеты «Каспi», переводчик Али Саидов обсуждали нынешнее состояние азербайджанского языка, вопросы его развития, состояния словарей и многое другое.
О проблемах, имеющих место в сохранении, развитии языка, а также переводческой деятельности мы попросили рассказать Али Саидова.
ИНТЕРВЬЮ
— Это не просто День азербайджанского языка и алфавита, это, можно сказать, настоящий праздник языка. Каковы его основные цели?
— Начнем с того, что зададимся вопросом: «А знаем ли мы свой родной язык?» Естественно, абсолютное большинство носителей азербайджанского языка ответят утвердительно: как же, ведь это, помимо всего, средство общения. Да, это все правильно, и все мы считаем, что умеем общаться, забывая при этом, что наше общение — это чаще всего банальный способ обмена информацией. Не своими мыслями, не своими соображениями, выводами и т.д., а некими сведениями, полученными из разных источников. Иными словами, просто пересказываем друг другу о чем-то услышанном или вычитанном.
Правда, сегодня в век компьютеризации, высоких технологий мы оправдываем простой метод обмена информацией нехваткой времени и продолжаем общаться, увы, на достаточно низком, ограниченном языковом уровне. В результате в большинстве своем мы имеем разговорную речь из нескольких сотен необходимых слов. Конечно, это не касается ученых, писателей, журналистов и прочих творческих людей, но факт остается фактом — основная масса ограничивается тем, что имеет в словарном запасе, который, кстати будет отметить, становится все более и более скудным. Но об этом ниже.
Что касается азербайджанского языка, он пережил несколько «потрясений» за период чуть более века. Его меняли, перекраивали, переходили с одной графики на другую… Процесс латинизации письменностей народов, входивших в состав Советского Союза, начался в 1922 году. В 1936 году этот процесс был приостановлен и начат ускоренный переход уже латинизированных алфавитов на русскую графику (кириллицу). Это небыстрый процесс в основном завершился к 1941 году. Русификация алфавитов преследовала целью ускорение русификации соответствующих этносов. Помимо нас, азербайджанцев и других народов, населявших нашу республику, не смогли спастись и такие многомиллионные этносы, как узбеки, казахи, киргизы, таджики, приволжские татары и другие народы.
Все это сопровождалось перепечаткой книг и другой продукции, в том числе учебников; в школах детей учили писать вместо арабской графики то латиницей, то кириллицей… Затем вырастали целые поколения, которые не умели читать и писать на той графике, на которой читали и писали их родители, а затем и дети. Все это не могло не сказаться крайне негативно на языке как на живом организме. Его стали знать все хуже, писали и говорили с ошибками.
Я подозреваю, что вся эта чехарда то с латинской графикой, то с кириллицей была организована сознательно. И даже подозреваю, кем именно и зачем: армянами. Армянским лобби, которое всегда было очень сильным при советской власти. Это был сознательно запущенный процесс стирания памяти народа, его истории, его культуры. Параллельно это был процесс, мешающий приобщению и к мировой культуре: сложно читать классику на кириллице, если ты привык к латинице, и наоборот. Азербайджанцев сознательно ограждали от мировой и своей собственной культуры. При этом, заметьте, с армянской графикой ничего такого не происходило! Армяне просто не позволили бы сделать ничего подобного той чехарде, что имела место в Азербайджане и других тюркских республиках!
— Грузинам тоже удалось сохранить свою национальную графику…
— Там немножко другая, на мой взгляд, ситуация. Может, кто-то и пытался, но не вышло: грузины — слишком взрывной народ, и чем могли там кончиться волнения — никто бы даже предугадать не смог. Еще одно отличие в том, что грузинская графика — исконная, т.е. не наносная — как арабская у тюркских народов. От арабской графики надо было избавиться еще и потому, что она была чужой и чуждой. И, кроме всего прочего, объективно сложной — и при обучении на ней, и при печатании на ней книги периодики, и по многим другим параметрам. До сих пор в арабских странах имеет место огромное количество неграмотных людей — благодаря сложности этой графики. А коммунисты — при всех их недостатках — все-таки ратовали за всеобщий ликбез. Зачем — другой вопрос. Вряд ли они так уж заботились об «отсталых» народах. Скорее всего, они хотели с как можно большей легкостью доносить до всех народов свои постулаты и правила. А попробуй донеси их, если народ читать эти арабские крючочки-закорючки не умеет!
В общем, как бы там ни было, но конец этому безобразию с перепрыгиванием с одной графики на другую, поставил наш Общенациональный лидер Гейдар Алиев. Нужно было определиться, ибо двойственное состояние языка наносило вред его развитию. Положение коренным образом изменилось с изданием Указа президента от 18 июня 2001 года. Великий лидер Гейдар Алиев рекомендовал: «Одно из важных средств для будущего независимого Азербайджана является развитие нашего родного языка, государственного языка».
— Азербайджанский язык, как и многие другие, развивается, однако все ли проблемы уже решены, как вы думаете?
— Об этом и шла речь в ходе круглого стола — об имеющих место проблемах. Дело в том, что сейчас есть угроза обесценивания языка. Азербайджанский язык достаточно богат, однако основная масса носителей языка предпочитает использовать заимствования, считая, что так удобнее. В итоге язык коверкается, порой это смесь азербайджанского, русского и английского, и турецкого. Самое страшное заключается в том, что нынешняя молодежь говорит на некоем азербайджанском сленге, а словарный запас представителей молодого поколения чуть, может быть, больше, чем у Эллочки-людоедки из «Двенадцати стульев».
Конечно, я отнюдь не считаю, что так дело обстоит у всей молодежи поголовно, однако основная масса молодых общается именно таким образом. Кстати будет отметить, что эта болезнь перешла и к части русскоязычной молодежи Азербайджана. И представьте себе, они прекрасно общаются, считая, что так и должно быть. Они не страдают от скудости своего языка — они ее попросту не замечают. Точнее, даже не подозревают, что язык их крайне беден: и на сравнения, и на образы, на синонимы… На все!
— Вы сказали, что в этой причудливой смеси из азербайджанского, русского и английского присутствует еще и турецкий. Но он ведь близок азербайджанскому!
— Да, безусловно, турецкий и азербайджанский языки очень близки, но по сути-то это разные языки! Наличие большого числа турецких каналов, в частности, детских, транслирующих мультфильмы, привело к тому, что наши дети (дошколята и школьники младших классов) стали говорить на смеси азербайджанского и турецкого. Я абсолютно не против турецкого языка, я люблю его за мелодичность, однако диффузия турецких слов в азербайджанский язык приводит к ухудшению его истинного, изначального качества. Давайте для примера возьмем русский и белорусский или русский и украинский. Это близкие языки. Но будет ли на пользу любому из этих языков, если в нем вместо исконно русских (белорусских, украинских) слов будут использоваться аналогичные из близкого, но другого языка?
— Не хотите ли вы сказать, что вообще против заимствований из других языков?
— Ни в коем случае! Заимствования — это необратимый процесс в любом языке и избежать этого невозможно. В бытность Советского Союза этого, возможно, было меньше, однако после открытия границ этот процесс усилился. Кроме этого нужно учесть стремительный скачок технологий, в основном, это происходит в странах Запада, в России, Соединенных Штатах и других странах. От технических терминов, которым в азербайджанском языке нет альтернативы, нам никуда не деться. Однако есть много слов, например, из русского, английского, у которых одна или даже несколько альтернатив в азербайджанском языке. Тем не менее, мы используем «удобные» для нас русские или английские слова, которые откровенно засоряют язык. Говорить в этом случае о развитии языка не следует.
— В чем вы видите причину такого положения?
— Причин много и одна из них, на мой взгляд, очень важная — люди перестали читать книги. Вспомните советские времена. В метро, в автобусе большая часть пассажиров была либо с книгой, либо с газетой. А что мы видим сейчас? От мала до велика почти все стоят, сидят, уткнувшись в гаджеты. Я отнюдь не сторонник возвеличивания СССР, но тогда, чтобы купить хорошее издание или многотомник известного писателя или поэта, мы сперва собирали макулатуру, потом ночами выстаивали в очереди. А сегодня многие домашние библиотеки, которых почти в каждой семье было множество, представляют собой украшение домашнего интерьера и больше ничего. При этом книжные магазины буквально завалены даже теми экземплярами, за которыми мы, старшее поколение, буквально охотились.
Сегодня нет ограничений в издании книг, были бы деньги. Естественно, расплодилось несметное количество писателей, поэтов, постоянно проводятся презентации, дни авторских подписей. И что? Результат один: я издал книгу, а читают ее или нет, вопрос последний. А если и читают, то какового ее качество? Но это тема уже совсем другая…
Еще одна сторона вопроса — это низкий уровень обучения в школах. Я не думаю, что есть необходимость широко освещать проблемы обучения, достаточно просто взглянуть на ежегодные отчеты Государственной комиссии по приему студентов. Из года в год ГКПС вынужден снижать проходной балл для поступающих в вузы, а результаты тестовых экзаменов по азербайджанскому языку и литературе вообще удручающие.
Я понимаю, что учащийся азербайджанского сектора не знает, кто такие Пушкин, Лермонтов, Есенин и другие писатели и поэты; часы русского языка сокращены. Но как можно не знать Мирзу Ибрагимова, Мирзу Фатали Ахундова, Микаила Мушфига и многих других? Однако не знают… Отсюда вывод: нынешняя школа требует серьезных реформ. Я абсолютно согласен с Натиком Мамедли, который считает, что азербайджанский язык продолжает жить за счет литературы. Если язык будет преподаваться только с точки зрения грамматики, то мы не получим хорошего эффекта.
— А как вы расцениваете современные учебники?
— О, это отдельный вопрос — об учебниках. Здесь полная катастрофа, такое впечатление, будто авторы занимаются изданием ширпотреба на уровне плинтуса. Это не мое личное мнение, это признают и сами ученые, и многие педагоги. Говорить о наличии в них литературного языка не стоит вообще. Чему тогда мы учим подрастающее поколение? Помню, несколько лет назад Переводческий Центр при Кабинете министров Азербайджанской Республики поднял вопрос очень важного издания — «Орфографического словаря азербайджанского языка». Эта книга, на которую опираются в составлении текстов для фильмов, эфира и дубляжа, при официальной переписке, а также в составлении учебников и учебных пособий, к сожалению, пестрит словами и выражениями, чуждыми нашей лексической культуре, и зачастую написание этих слов и фраз словно бы намеренно искажено. А ведь составляли его отнюдь не дилетанты. Хотя, кто его знает…
— Как вы расцениваете роль СМИ в развитии языка?
— Средства массовой информации — газеты, электронные СМИ, телевидение, радио — играют большую роль в развитии азербайджанского языка, это факт. Но здесь дела тоже обстоят не лучшим образом, а в некоторых случаях просто вызывают сожаление. Причина однозначна: во многих СМИ (а зарегистрировать их сегодня не проблема) работают откровенные дилетанты, люди, далекие от журналистики. Самая большая беда — это отечественное телевидение. У меня такое впечатление, что дикторы, ведущие на телеканалах, вообще не имеют понятия о лексике, семантике, правилах произношения, допускают вольности. А пишущая братия порой не имеет представления даже об орфографии.
Я выскажу свое личное мнение, но более или менее литературный азербайджанский язык сохранился на АзТВ — и то благодаря тому, что там работали такие асы- дикторы, как Рафик Гусейнов, Роза Тагиева, Офелия Санани, Хиджран Гусейнов и другие. Помнится, было предложение создать школу дикторов. К сожалению, это так и осталось предложением. Поэтому сегодня в эфир в большинстве своем выходят только благодаря внешним данным. В результате имеем то, что имеем.
— Вы, кроме того, что являетесь профессиональным журналистом с более чем сорокалетним стажем, занимаетесь и переводами. Как обстоят дела в этой сфере?
— Не скажу, что плохо, но проблем и здесь более чем достаточно. Должен отметить, что переводы с азербайджанского и на азербайджанский язык тоже в немалой степени способствуют развитию и пропаганде нашего языка. Надо сказать, что республике в этом плане определенная работа ведется. Я не в курсе того, над какими переводами трудится Переводческий Центр при Кабинете министров Азербайджанской Республики, но знаю, что Государственный Славянский университет занят переводами из мировой литературы. Импонирует мне работа Переводческого центра при Союзе писателей Азербайджана, который переводит европейских авторов на азербайджанский язык, а также лучшие образцы азербайджанской поэзии на сербский, польский и другие европейские языки. Буквально на днях центр заключил договор с Ираном о взаимном сотрудничестве в области литературы, и теперь мы будем иметь возможность читать иранских авторов.
Что касается переводов на русский язык, здесь дела обстоят похуже, переводчиков мало. А ведь в свое время у нас были такие асы, как Мансур Векилов, Владимир Кафаров. Кстати, его дело сегодня продолжает сын Ровшан Кафаров. Еще работает великолепный переводчик Сиявуш Мамедзаде, хорошими переводами отличается молодой литератор Ниджат Мамедов. Есть и другие, но хотелось бы больше. Не будем забывать, что все пространство СНГ говорит на русском языке и это широкое поле для пропаганды азербайджанской поэзии, прозы. Только в России проживает около двух миллионов наших соотечественников, кроме этого читают на русском в Европе, Азии и даже в Китае.
— А что вы переводите? Насколько я знаю, вы — единственный журналист, занимающийся художественными переводами.
— Насчет единственного сомневаюсь, но вообще-то я всеядный. (Смеется.) Ну, а если честно, начинал с обычных текстов еще в лихие девяностые. Потом начал сотрудничать с переводческой компанией, там уже были тексты посложнее, перевел часть книги про академика Юсифа Мамедалиева. Романами я стал заниматься позднее. Вроде надо было начать с чего-то полегче, однако работа началась с двухтомника известного писателя Юнуса Огуза «Путь к вершине» и «Властелин мира». Роман о великом тюркском полководце Тамерлане.
Про этого человека написано великое множество книг, однако я считаю, что роман Юнуса Огуза кардинально отличается от других произведений оригинальной и очень при этом тактичной смесью исторических фактов и художественного вымысла. Оба тома были напечатаны и презентованы в Москве, и тогда один из участников презентации иронично спросил меня: «Это исторический роман, как можно так вольно смешивать реальное и вымышленное?» Я не стал тогда вступать в полемику, просто отговорился тем, что любой писатель имеет право на вымысел. Да и вообще вопрос не ко мне.
— О чем шла речь?
— Вы наверняка читали роман и помните эпизод встречи Тамерлана с великим поэтом Имадеддином Насими?
— Да, конечно, читала и прекрасно помню этот эпизод.
— Так вот в истории такого не было, они априори не могли встретиться. Но автору надо было еще более выпукло преподнести образ великого полководца, которого все считали деспотом, и поэтому он включил в роман диалог двух титанов, ни один из которых не намерен был склонять голову перед другим. Но не только это. Автор показал мудрость этих двух великих людей.
Следующий роман, который мне довелось перевести, — это «Жена шаха и колдун» того же Юнуса Огуза. В этом романе переплелись судьбы различных людей, рядом соседствовали любовь и коварство. Вообще, с этим романом связана одна небольшая история. Я знал, что Юнус Огуз его пишет и, судя по срокам, уже должен был закончить. Но время шло, а готового романа все не было. На вопрос, что происходит, он ответил, что не знает, как быть, кого убить — жену шаха или колдуна. Через некоторое время автор передает мне диск и на вопрос, кого убил, ответил: «Обоих». Естественно, последовал вопрос — почему. Ответ был уникальным: «Не убью я их, они убьют меня!» Тогда до меня дошло, почему автор говорил, что его герои живут своей жизнью. Я считаю это истинно писательским подходом к своей работе.
Последняя на сегодняшний день моя работа с Юнусом Огузом — это пьеса «Аттила», произведении, которое дает полную картину об этом полководце. Надо сказать, что это произведение серьезно заинтересовало одного известного российского кинорежиссера, однако все уперлось в финансирование. По его мнению, в пьесе много батальных сцен, без которых фильм просто невозможно снять. А это требует больших расходов. Но я надеюсь, что когда-то эта пьеса станет предметом для создания фильма.
— Но ведь вы не только эти романы переводили?
— Да, я перевел три романа писателя Эюба Гияса: «Черный свет», «Последний идол» и «Мост Султана». В принципе, я лично назвал бы это трилогией, однако сам автор говорит, что есть продолжение из двух романов. Что касается рассказов, то с большим удовольствием переводил сборник известного писателя Натика Мамедли. Переводил также произведения Рафика Гашимова, сделав для себя приятное открытие, что он хороший эссеист. Произведения этих авторов напечатаны в журнале «Литературный Азербайджан». Что касается остальных переводов, это в основном энциклопедии, монографии, произведения о политических деятелях. Последней работой совместно с другим переводчиком — из-за очень большого объема — была книга известного архитектора Расима Алиева «Воспоминания». Всего же число переведенных книг составляет около тридцати.
— Как вы оцениваете работу переводчика? Это тяжелый труд?
— Я бы не сказал — тяжелый. Это адский труд, особенно художественные произведения. Это со стороны кажется все просто: положил перед собой книгу и начал переводить. На самом деле все намного сложнее. Нужно сперва внимательно прочесть произведение, вжиться в него, потом уже влезть «в шкуру» автора, думать и мыслить, как он. Но на другом языке. Иначе ничего не получится. Но и это не все. Переводчику нужно уметь понимать каждого героя, его переживания, чаяния. Еще сложнее, когда герои не только мужчины, но и женщины, а тем более дети. Вот и пытаешься с каждым «находить язык». Ну, а если честно, переводчик — это фактически второй автор.
— Судя по репортажам о ходе дискуссии на круглом столе, вы посетовали на слабость «института словаря». В чем вы видите его слабость?
— Я не говорил о слабости, а подчеркнул, что его практически нет. Правда, Переводческий центр при Кабмине готовит сейчас словарь современного азербайджанского языка, но ведь я говорю о русско- азербайджанском и азербайджано-русском словаре. Имеющиеся словари советского периода абсолютно не отвечают современным требованиям, кроме этого, они составлены с ошибками. Что же касается интернет- версии, то «Полиглот» не оправдывает своего названия, это чистая калька со словаря шестидесятых годов прошлого столетия. Что касается остальных электронных словарей, они «для ленивых» и годятся только для тех, кому нужно примерно понять, что написано в тексте. Не надо думать, словари нужны переводчикам. Им-то они меньше всего необходимы. Словари нужны всем — от академиков до школьников. Можно надеяться, что этот вопрос все же заинтересует соответствующие языковые структуры.