Точка зрения

Алыча для неимущего пенсионера

nurani-exo-foto-2НУРАНИ

Сегодня в мире гастрономический туризм официально признан одним из самых популярных. По праву гордятся своей кухней в Азербайджане, туристам в США советуют всенепременно попробовать настоящий американский стейк, во Франции — познакомиться с местными сырами и винами…Япония — тоже не исключение.

В каждой префектуре — свой, скажем так, «предмет кулинарной гордости», и не только для посещающих страну иностранцев. На японском телевидении регулярно выходят в эфир программы, поощряющие, скажем так, «внутренний туризм»: кто-то из местных «звезд» посещает один из регионов, осматривает достопримечательности и, конечно же, лакомится местной кухней. Где-то славятся своими осьминогами, где-то — гордятся местным чаем, где-то выращивают совершенно особый рис или готовят такие маринованные овощи, которых больше нигде попробовать невозможно.

А вот город Кобе славится не только своей знаменитой «мраморной говядиной». Не меньший по важности предмет гордости местных жителей составляет кофе. А в одном из местных ресторанов можно даже увидеть старинную машину для обжарки и размола зерен. В самой Японии предпочитают, конечно, чай, но Кобе, наряду с Нагасаки, был одним из первых японских портов, открытых для иностранцев в те годы, пока страна оставалась «закрытой» для внешнего мира.

Уже потом журналисты и путешественники будут описывать «европейские кварталы» во многих странах Востока, этакие «окошки», через которые и Запад вглядывался в незнакомый, таинственный и такой многообещающий Восток, и Восток потихоньку знакомился с Западом…

Но если эти «окна», через которые только начинали знакомиться друг с другом Восток и Запад, уже многократно описаны и в истории, и в литературе, то, без сомнения, еще ждут своего исследователя те «щелочки», через которые в мир за «железным занавесом» заглядывали граждане бывшего СССР. Понятно, что национальным окраинам советской империи таких «щелочек» во внешний мир не полагалось. А вот в Москве они «имели место быть».

В Столешниковом переулке в советские годы располагались местные представительства зарубежных авиакомпаний, и в их окнах возможно было увидеть кусочек другого мира в лице гражданской авиации — модели самолетов, где было не просто два салона, а несколько классов, и где авиапассажиру полагались подушка и плед… А еще в Москве, на Пресне, располагался «Совинцентр», или «Центр международной торговли» — этакий «кусочек Запада» в СССР. Здесь, в числе прочего, имелся и вполне «западный» супермаркет, где можно было приобрести товары за «свободно конвертируемую валюту», ту самую, которую советским гражданам иметь не разрешалось.

Но, проявив некоторую ловкость, «проникнуть на режимный объект» и поглазеть на стеллажи и открытые «прилавки-холодильники» все-таки было можно. Сегодня, наверное, этот супермаркет не вызвал бы даже тысячной доли тех эмоций. Эка невидаль! Ну и что же необычного в том, что в пластиковую квадратную тарелку упаковано шесть куриных ножек, а рядом в специальном холодильнике ждут покупателя замороженные креветки? А то, что все сверкает чистотой, — так это не чудо, а прямая обязанность.

Но тогда, по сравнению с советскими продуктовыми магазинами с их пустыми прилавками, весами в виде «перевернутого треугольника», продавщицей в халате далеко не первой свежести и длиннющими очередями, если вдруг на этих прилавках что-то все-таки появлялось, это был настоящий шок: аккуратная «фасовка», яркие наклейки и этикетки, сверкающие чистотой стеллажи и главное, невиданное изобилие!

А потом распался СССР, и уже в голодные и неустроенные девяностые в Баку стали появляться такие же чистенькие супермаркеты — «как за бугром». В первое время они еще сосуществовали с теми самыми советскими магазинами с их треугольными весами и кассиром в стеклянной будочке. В них еще ездили едва ли не как на экскурсию и глазели на сверкающие никелем прилавки, рыбин, возлежавших на колотом льду, и огромные стеллажи с фруктами. А постепенно привыкали.

По мере того, как бедность и безработица с пугающих 49% ползли до нынешних 5%, цены уже переставали казаться такими уж «кусачими». Потом таких магазинов будет еще немало. Будут расплодившиеся по всему городу крошечные филиалы ярмарок и вещевых рынков, сбывавшие то, что привозили в Баку «челноки». Потом им на смену придут настоящие фирменные бутики, на любой вкус и любой карман…

Сегодня в Баку большинство товаров, от зерен острого перца и хлопчатобумажных футболок и до квартир и автомашин, представлено практически во всех ценовых категориях, от «бюджетных вариантов» до «побалуйте себя». И все это вспоминается сейчас, когда в Баку начали продавать алычу. Стоит популярный фрукт 70 гяпиков за 100 граммов, килограмм обойдется покупателю в 7 манатов. Ее продают и в супермаркетах, и прямо на улицах, разложенной в пластиковые пакеты. А месяца два назад та же алыча наделала в Баку изрядный шум. Не дожидаясь, пока на прилавках появится ее «сезонный урожай», один из бакинских дорогих супермаркетов уже в начале марта предложил своим покупателям привезенную из-за рубежа алычу по заоблачной цене — 72 маната за 100-граммовую упаковку. Цена, конечно, заоблачная. И не сказать, чтобы логичная.

Правда, супермаркет, решившийся на такое, располагается в торговом центре, где сосредоточены самые что ни на есть дорогие бутики, предлагающие одежду, парфюмерию, ювелирные украшения из разряда «дорого» и «очень дорого», занимает этот центр первый этаж элитного жилого комплекса, словом, такое вот зримое воплощение «любой каприз за ваши деньги». И вот ведь что интересно.

К этому моменту в Баку уже предлагались покупателям автомобили по цене неплохой квартиры или дамские побрякушки по цене неплохого автомобиля. Но именно эта алыча стала всеобщим раздражителем. Ее горячо обсуждали в СМИ и социальных сетях. Одни возмущаясь такой заоблачной ценой. Другие возражали: магазин сам назначает цену за свой товар. И если завтра эта алыча за такие немыслимые деньги просто не найдет своего покупателя, то она просто сгниет на прилавке. А если найдет, то почему бы и ее не продавать за большие деньги для «сверхбогатых» покупателей? И уже в ответ на эти доводы начиналась форменная вакханалия.

«С жиру бесятся» — это был, пожалуй, самый мягкий комментарий авторов, задававших возмущенные вопросы: а что делать неимущему пенсионеру? Сколько времени он должен не есть и не пить, чтобы скопить денег всего-то на килограмм алычи? Ну и, конечно же, не обошлось без извечного рефрена «Вот в СССР такого не было! Там даже у пенсионеров хватало денег…» — и дальше начиналось перечисление всех мыслимых и немыслимых деликатесов советского периода.

Алыча оказалась таким нечаянным тестом на готовность общества к тому, что есть бедные и есть богатые, и что вот для этих самых богатых продаются дорогие товары, от «роллс-ройсов» и High Jewelry до алычи и одноразовой пластиковой мельницы с разноцветным перцем за 21 манат. Не будем здесь углубляться в экономическую статистику, высчитывать прожиточный минимум, индекс потребительских цен и т.д. Просто примем во внимание некоторые обстоятельства, которые за треском социальной демагогии как-то выпали из внимания.

Во-первых, все эти «штучки для богатых», включая и «бентли», и платья от Гуччи или Валентино, и даже алычу — явно не товары первой необходимости. Во-вторых, лозунг «Поднять пенсии немедленно, для всех и до уровня Германии с Норвегией» звучит, быть может, и привлекательно, только если раздувать «социалку» без увязки с общей экономической ситуацией, на выходе получается в лучшем случае Греция, в худшем — Венесуэла с ее зашкаливающей инфляцией и голодными бунтами.

А в-третьих,…с какого, простите, боку неимущим пенсионерам и их защитникам так уж помешала та самая алыча по 720 манатов за килограмм? И если уж начистоту, то чего мы хотим: чтобы неимущий пенсионер жил чуть лучше или чтобы никто не жил лучше неимущего пенсионера? Или же нам под жиденьким соусом разговоров в пользу бедных пытаются «впарить» все то же «отнять и поделить»? Но…неужели после советского опыта кому-то хочется попробовать это вот «отнять и поделить» еще раз?

Да, в лозунгах и отчетных докладах все было красиво: «равенство», «социальная справедливость», «неустанная забота партии и правительства о благосостоянии советских людей», низкие цены на все, от продовольствия и «промтоваров» до путевок на советские курорты.

Но… Не будем вспоминать известные слова Черчилля: «Капитализм — неравное распределение блаженства, социализм — равное распределение убожества». Просто реальность, как бы это помягче выразиться, с лозунгами не очень совпадала. Цены были демократичными, но вот купить за эти демократичные цены что-либо было затруднительно.

Напомним: слово «дефицит» в СССР обозначало вовсе не «люфт» между доходной и расходной частями бюджета, не нехватку электроэнергии и воды — оно обозначало «товар дефицитного спроса», то есть то, что если не все, то многие хотели бы приобрести, но в магазинах это появлялось очень редко. В разряд «дефицита» в СССР попадали не только предметы импортного ширпотреба вроде американских джинсов или французских духов, которые приходилось покупать втридорога у спекулянтов-перекупщиков, или деликатесы наподобие консервированных камчатских крабов или семги.

«Дефицитом» были сосиски, колбасы, мясо, рыба, даже московские конфеты. Все приходилось не покупать, а «доставать». Одни приобретали «дефицит» на «черном рынке» и уже совсем не по «демократичным» ценам.

Другие… Вот о них разговор особый. Потому что ревнители «совка», рассказывая с восторженным придыханием о советском «равенстве», забывают одну ну совершенно несущественную деталь — существование в этом самом «обществе всеобщего равенства и социальной справедливости» номенклатурного «спецрая». То есть «спецраспределителей», где по действительно демократичным советским ценам продавался вожделенный дефицит, но где имели право отовариваться только партийные чиновники высшего ранга и члены их семей, предназначенных для них же «спецбольниц» и «спецкурортов», «спецквартир», «спецшкол» для детей…

И если в «агитке» советский пенсионер на свою пенсию мог купить черную икру и балык, то в реальности это правило действовало с одной маленькой оговорочкой: сделать это он мог только в том случае, если был допущен к «спецраспределителю» для партийной номенклатуры. В восьмидесятом, как раз тогда, когда Никита Сергеевич Хрущев обещал наступление коммунизма, в Баку появились талоны: по ним советский гражданин мог приобрести 1 килограмм масла и 1 килограмм мяса на месяц.

Причем вместо мяса вполне могли выдать, ну, скажем, консервы «Завтрак туриста». Конечно, по демократичным ценам. А потом, уже в «перестроечные» годы, один экономист просто и доходчиво, что называется, «на пальцах», объяснял, что причины советского «дефицита» крылись как раз в этих самых «демократичных ценах». Представьте себе, говорил он, что в неком городе Н. живет 20 семей. 5 из них готовы платить за банку сметаны 20 рублей (дело было еще до распада СССР). Еще 5 могут заплатить 10, но не больше. Остальные 10 семей не дадут за банку сметаны больше 5 рублей. В городе есть молокозавод, который выпустил 5 банок сметаны.

В обществе с рыночной экономикой завод продаст ее за 20 рублей за банку, полученный доход вложит в расширение производства и завтра выпустит уже не 5 банок, а скажем, 10, и будет вынужден продавать их вдвое дешевле.

А вот при социализме сверху спускали приказ: каждая семья должна иметь возможность купить сметану! Продавайте по 5! Цена вполне демократичная, сметану за такие деньги могут позволить себе все, прекрасно! Одно плохо: сметаны все равно не 20 и не 10 банок, а всего 5. И на всех ее не хватает. А значит, или у прилавка будут драться, и сметана достанется тем, у кого покрепче кулаки, или, что куда логичнее, продадут ее с черного хода за те же 20 рублей, но молокозаводу с этих денег ничего не перепадет. Все осядет в «теневом секторе».

Другое дело, что «спецмагазины» не наряжали манекенов в вожделенные французские платья или итальянские туфли и не выставляли на витрине аппетитные колбасы в то время, когда в СССР на каждой кухне вполголоса рассказывали анекдот: «Заходит покупатель в магазин и спрашивает: «Мяса у вас, конечно, нет?» А ему отвечают: «Мяса нет напротив. А у нас нет рыбы»».

Неравенство в СССР было, но его как бы предписывалось не замечать, если речь шла о «спецраспределителях», и обличать, если кто-то исхитрился и все-таки заработал большие деньги. Да, такая маленькая деталь: зарабатывать много денег в СССР тоже считалось едва ли не преступлением. И это касалось не только «цеховщиков», «расхитителей социалистической собственности» или «спекулянтов».

Были случаи, когда советские чиновники просто «прикрывали» наиболее успешные комплексные бригады на производстве — только потому, что заработки в них были, по чьему-то чиновничьему мнению, слишком высокими. Эти люди никого не грабили, не убивали, не мошенничали — они честно зарабатывали деньги своим трудом, но «номенклатура» считала это непозволительной дерзостью.

Уже потом, в восьмидесятые годы, «Комсомольская правда», тогда еще не таблоид, а серьезное и очень смелое издание, регулярно проводила «Прямую линию» с известными персонами, которые отвечали на поступавшие по телефону вопросы читателей. Однажды на такую «прямую линию» был приглашен глава советского Госкомитета по ценам. И ему одна молодая читательница задала вопрос: «Моя зарплата составляет 120 рублей. А зимние сапоги в магазине стоят 150. На кого же такие цены рассчитаны?!» И чиновник ответил: «Да, эти сапоги рассчитаны на людей с более высокими зарплатами, чем у вас. А в торговой сети есть сапоги подешевле — купите их».

У читателей это вызвало потрясение. Как это так — в СССР продается нечто, что не все могут себе позволить? Ну ладно американские джинсы или итальянские рубашки у спекулянтов, это «теневой сектор», но чтобы в «государственной торговле»?! Потом СССР, а вместе с ним и «распределительная экономика», ушли в небытие.

Только вот кое-кто, похоже, эти же представления о том, что быть богатым плохо и едва ли не преступно, тащит уже в сегодняшний день. И возмущается, что — какое бесстыдство! — на соседней улице открыли магазин, товары в котором ему не по карману! Но так как признаться в обычной мелкой зависти к более богатым и успешным все-таки стыдно, в ход идет демагогия насчет «бедных пенсионеров».

Но это еще не все. Просто под треск этой демагогии нам в который уже раз «пиарят» вовсе не «социализм» в его совковом исполнении. Нам «пиарят» восстановление СССР. Но «забывают» при этом рассказать…нет, не только о спецраспределителях.

Авторы этих рассуждений изящно и непринужденно оставляют за скобками, что в этом случае уже в Москве будут решать, как должны проходить границы союзных республик, а значит, можно подарить Армении Карабах точно так же, как в двадцатые годы подарили ей Зангезур и восточный берег озера Гейча, ставшего «Севаном».

Что призывники из Азербайджана отправятся на войну в Сирию, как это сегодня происходит с набранными на Северном Кавказе бойцами «военной полиции». Кстати говоря, не дожидаясь восстановления СССР, небезызвестный Семен Багдасаров уже предложил отправлять в Сирию призывников из входящего в ОДКБ Таджикистана.

И если цена на алычу в 720 манат за килограмм большинству совершенно справедливо показалась заоблачной, это еще не значит, что мы можем позволить себе не задумываться о том, что политическая цена разговоров на тему «алычи для неимущего пенсионера» может оказаться куда выше.