Дж. АЛЕКПЕРОВА
На вопросы Echo.az ответил ведущий аналитик Агентства политических и экономических коммуникаций России Михаил Нейжмаков
— Прошел год после апрельских событий. На ваш взгляд, что изменилось за это время в переговорном процессе?
— Думаю, вполне можно доверять оценке главы МИД РФ Сергея Лаврова, которую он высказал 6 марта 2017 года по итогам встречи со своим азербайджанским коллегой Эльмаром Мамедъяровым: «Мы пока еще далеки от того, чтобы увидеть ситуацию, когда стороны выработают единый подход к остающимся (спорным) вопросам». Повторения событий масштаба «апрельской войны» пока удалось избежать. Но реализация любого масштабного плана по урегулированию в Карабахе все равно несет серьезные политические риски для сторон конфликта, поэтому кардинальных подвижек в этом вопросе ждать рано.
Новый элемент, которого не было год назад, но который косвенно может повлиять на переговорный процесс, — фактор Трампа. Скажем сразу: Вашингтону пока выгоднее не перехватывать инициативу у той же России, а играть роль стороннего наблюдателя, отдельными намеками создавая завышенные ожидания и у Баку, и у Еревана в данном вопросе. Тем не менее, политика США по давлению на Тегеран так или иначе будет заставлять Вашингтон активизировать свою работу на Южном Кавказе, находящемся в иранском «тылу». Чтобы не утратить инициативы в регионе, та же Москва может дополнительно активизировать переговорный процесс по Карабаху, впрочем, не питая нереалистичных надежд на быстрые результаты.
— На ваш экспертный взгляд, на чьей стороне сегодня перевес сил?
— На баланс сил влияют не только число бойцов и качество вооружений каждой из сторон, но и международная обстановка вокруг зоны конфликта. С одной стороны, американо-иранское охлаждение не очень благоприятно для Армении. Тегеран в этих условиях нуждается в нейтралитете Азербайджана и в случае роста напряженности вокруг Карабаха попытается от этого конфликта максимально дистанцироваться, возможно, даже пойдя на определенные уступки Баку в данном вопросе. С другой, Турция, стратегический союзник Азербайджана, по-прежнему основное внимание уделяет сирийскому кризису и в любой форме втягиваться в конфликты на Южном Кавказе вряд ли захочет. Россия в еще большей степени будет настроена максимально быстро сбить напряженность вокруг Карабаха, чтобы не дать дополнительных поводов для активизации США в регионе. А вот Вашингтон в определенный момент как раз может намекнуть Баку, что закроет глаза на более жесткие шаги Азербайджана в карабахском вопросе.
Возможно, в том числе и на такой сценарий намекал министр обороны и поддержки вооруженных сил Ирана Хоссейн Дехган в ходе недавнего общения в Тегеране со своим азербайджанским коллегой Закиром Гасановым, высказывая надежду, что Баку и Ереван не позволят третьим сторонам вмешиваться в карабахский конфликт. Однако мы видим, как быстро при Трампе меняется официальная позиция Вашингтона по самым разным вопросам. Негласная поддержка со стороны американской администрации может затем обернуться прямо противоположными жестами. Таким образом, несмотря на серьезные военно-технические возможности Азербайджана, эскалация карабахского конфликта создала бы дополнительные риски для него, как и для других держав региона.
— Как вы считаете, после выборов армянская позиция по Карабаху изменится?
— В марте 2017 года премьер Армении Карен Карапетян заявил: «Я не исключаю, что некоторое время спустя мы сядем и договоримся с Азербайджаном о правилах игры». Как известно, на недавних парламентских выборах он, сам не являясь кандидатом, был основным лицом агитационной кампании правящей Республиканской партии Армении. По данным опроса BS/The Gallup Organization, проходившего 18-27 марта 2017 года, уровень симпатий к Карепетяну (72%) был заметно выше, чем к лидеру списка РПА Вигену Саркисяну (40%) и президенту страны Сержу Саргсяну (39%).
С другой стороны, эти выборы показали, что в Армении пользуются поддержкой в основном отнюдь не сторонники активного диалога с Баку, так что в подобном заявлении армянского премьера накануне дня голосования был элемент риска. Раз оно прозвучало именно в это время, это могло бы быть сигналом Карапетяна (вероятно, с одобрения Москвы), что его намерения в будущем активизировать такой диалог весьма серьезны. Но вот осуществить это намерение на практике будет сложно. До апреля 2018 года, когда закончатся президентские полномочия Саргсяна, ведущие игроки армянской политики, скорее всего, не будут рисковать и идти на серьезные переговоры с Баку. Но и после этой даты сохранятся «подводные камни», мешающие такому диалогу. Даже в случае давления на Ереван извне сопротивление такому диалогу со стороны парламента объяснить даже проще, чем проволочки в условиях президентской республики.
— Многие эксперты говорят, что РФ изменила свою политику в разрешении карабахского конфликта в пользу АР. Заметили ли вы какие-то изменения во внешней политики России в этом направлении?
— Подобные надежды у Баку и опасения у Еревана создает давно наблюдающееся сближение между Россией и Азербайджаном. Отметим в этом смысле февральское интервью главы МИД Армении Эдварда Налбандяна, где последний, скорее всего, не случайно в одном предложении одновременно упомянул закупки Азербайджаном российских вооружений и роль Москвы в качестве сопредседателя Минской группы. Однако, даже если Москва захочет добиться от Еревана дополнительных уступок по Карабаху с учетом позиции Баку, для этого нужна устойчивая внутриполитическая ситуация в самой Армении. Между тем там баланс сил в 2017 году, скорее всего, будет еще достаточно хрупким. Влияние премьера Карапетяна на новый депутатский корпус, судя по всему, сейчас достаточно ограничено. Сами победители рейтингового голосования среди кандидатов РПА могут считать свое попадание в парламент следствием личного влияния на местах и собственных финансовых вложений, а потом уже общенациональной кампании партии.
Кстати, опросы показывали, что на вероятный результат этой партии работал во многом уровень популярности ее кандидатов, участвовавших в рейтинговом голосовании. Искать союзников за пределами РПА премьеру Карапетяну тоже будет не так просто. Например, по спискам блока «Царукян» в парламент попадают политики, относящиеся к главе правительства весьма прохладно. Вспомним хотя бы мэра Арташата Аргама Абрамяна, сына экс-премьера и бывшего члена РПА Овика Абрамяна. Показательно, что Абрамян-младший не стал встречать Карапетяна, когда тот во время предвыборной кампании приезжал в Араратскую область. Как бы то ни было, в условиях перехода к парламентской республике глава правительства будет серьезно зависеть от этих старых элит. Отметим и сохраняющееся влияние Сержа Саргсяна на силовой блок.
В ближайший год Армения входит в ситуацию весьма неустойчивого равновесия, когда Сержа Саргсяна в еще большей степени будут воспринимать, как уходящего президента, но и будущее правительства достаточно туманно. Это равновесие сложнее сохранить, чем нарушить. Здесь свою роль могут сыграть не только первые лица. Некоторые элитные группы могут использовать в этой ситуации весьма радикальные методы достижения своих целей. Причем, после прошлогоднего выступления «Сасна тсрер» даже террористические атаки против кого-то из ведущих политиков страны будут выглядеть уже не так подозрительно в глазах как простых граждан, так и внешних наблюдателей. Сейчас, после выборов, многие угрозы для дестабилизации в республике могут быть не сняты, а только отсрочены. Скорее всего, если Москва подготовит какие-то серьезные инициативы по Карабаху, самое реалистичное, что она может сделать в 2017 году, это осторожно готовить элиты и общественное мнение в Армении к решению более кардинальных спорных вопросов. Первые «плоды» такой работы вряд ли станут видны раньше 2018 года.
— Не могу не спросить у вас про наших заложников, Дильгама Аскерова и Шахбаза Гулиева, которых держат в Карабахе, причем нарушая принципы международного права. На ваш взгляд, как действовать АР, дабы добиться освобождения Дильгама и Шахбаза?
— В свое время я уже говорил, что шансы на передачу Баку Дильгама Аскерова и Шахбаза Гулиева сохраняются, поскольку такой шаг не несет ни для задержавшей их стороны, ни, например, для Еревана, реальной угрозы. В целом они обвинялись в диверсионно-разведывательной деятельности и ряде других деяний. Оставим юристам споры о том, насколько эти обвинения обоснованы, и правомочны ли действия задержавшей их стороны. Однако людей, которым предъявлялись похожие обвинения, как раз довольно часто передают государствам, которые настаивают на их освобождении. Например, путем обмена.
В свое время Давид Бабаян, озвучивая мнение задержавшей их стороны, заявлял, что «вопрос закрыт» и освобождение данных лиц невозможно. Но это не значит, что все усилия Баку по данному вопросу обречены на провал. Другое дело, что передача Азербайджану этих людей может стать возможной на фоне более широкого политического процесса. Это могла бы быть активизация переговоров по Карабаху. Но, как было сказано выше, в ближайший год внутриполитические факторы в Армении будут таким переговорам препятствовать. Из-за этого шансы на передачу Баку Дильгама Аскерова и Шахбаза Гулиева именно в ближайшем будущем тоже могут снизиться.
— Может ли МГ ОБСЕ помочь в этом вопросе?
— По делу Аскерова и Гулиева уже высказывались многие влиятельные фигуры и представители серьезных структур, вплоть до Госдепартамента США. Скорее всего, даже более пристальное внимание к ситуации сопредседателей МГ ОБСЕ само по себе тут вряд ли что-то изменит. Стоит повториться, что шансы на их передачу Баку вырастут в рамках более широкого политического процесса. Если это не подвижки на переговорах по Карабаху между Азербайджаном и Арменией, то, например, какое-то масштабное соглашение между Москвой и Баку, после которого Россия выступит посредником по этому вопросу.