НУРАНИ
В не такие уж далекие годы «холодной войны» наличие «железного занавеса» ощущалось во всем, в том числе в такой сфере, как информация.
Дело не только в том, что до 1991 года не было Интернета, газеты существовали исключительно в своей «печатно-бумажной» версии, а телевидение было только «аналоговым», но никак не спутниковым и не цифровым — даже будущим переводчикам в качестве «иноязычных материалов» приходилось работать в лучшем случае с изданиями коммунистических партий, в худшем — «иноязычными» вариантами «Московских новостей», чтобы, чего доброго, у советского гражданина не возникало желания проковырять в «железном занавесе» этакую щелочку и увидеть через нее нечто опасное.
Тем не менее, «дозволенные окошки» в «железном занавесе» все-таки существовали. В том числе в виде зарубежных русскоязычных журналов — «Америка», «Япония» и т.д. Был в их числе и немецкий, точнее, по тогдашней терминологии, западногерманский «Гутен таг», который после падения Берлинской стены рассказывал уже об объединенной Германии. Публиковались здесь статьи на самые разные темы, в том числе о современной архитектуре и дизайне. И однажды журнал «Гутен таг» рассказал о том, как в знаменитом Руре перестраивают старые здания шахт и металлургических заводов в гостиницы, концертные и выставочные залы…
Каменный уголь Рура вошел в историю, но сегодня его шахты и заводы уже теряют свою рентабельность. Впрочем, пока одни рассуждают о том, что угольные регионы во многих странах мира приходят в упадок, и этот процесс уже не остановить, другие напоминают: каменный уголь, сыгравший исключительную роль в «промышленной революции» XIX-XX веков, и сегодня остается популярным и востребованным, а в числе его основных мировых экспортеров значатся такие не схожие между собой страны, как Индонезия, Великобритания, Франция, Германия, Польша, Россия, Австралия, США, Канада, ЮАР.
Но специалисты знают и о другом. Каждый миллион тонн добытого угля обходится в одну человеческую жизнь. Сегодня, конечно, существует техника безопасности, давно изобретены датчики-газоанализаторы, но все же шахта есть шахта…
Во сколько жизней обходится каждый миллион баррелей нефти, еще никто не взялся подсчитать. Нет, дело не в авариях на промыслах, прежде всего на морских платформах, пусть даже в Азербайджане еще долго будут помнить трагедию на месторождении «Гюнешли», в Норвегии вряд ли забудут катастрофу нефтяной платформы «Александр Кьелланд», стоившую жизни 123 рабочим, а в США снят добротный блокбастер об аварии на платформе Deepwater Horizon в Мексиканском заливе. Куда больше жизней уносили и уносят войны, в основе которых — контроль над нефтяными месторождениями. Одной из первых в их череде была и мартовская резня в Баку в 1918 году, очередную, 99-ю годовщину которой мы отметим уже завтра.
Сегодня, в независимом Азербайджане, мы уже можем изучать свою историю без купюр. И знаем, что трагические события 31 марта 1918 года в Баку, жертвами которых, по самым грубым подсчетам, стали не менее 30 тысяч человек, — это, возможно, самый кровавый, но не единственный эпизод кровавого террора, развязанного против нашей страны в 1918 году. Что были еще резня в Губе, где сегодня установлен памятник жертвам учиненного дашнаками геноцида, что чудовищные по своей жестокости расправы над мирным азербайджанским населением были учинены в Лянкяране и Шамахе. Что, вопреки красивой легенде, Баку стал «интернациональным» вовсе не благодаря «нефтяному буму» — азербайджанцы оказались в меньшинстве в его населении именно мартовской резни.
И что, наконец, не менее активное, чем дашнаки, участие, вернее, соучастие в тех событиях принимали и российские большевики, «стараниями» которых мусульманские кварталы Баку бомбили с воздуха и обстреливали с моря из корабельных орудий. И точно так же знаем, что главной целью той резни был контроль над «нефтяными полями» Абшерона. В дашнакской среде существовали даже планы по присоединению Баку к Армении. К тому же здесь были уверены: Москва не будет возражать против такого варианта. Ведь и нефть, и самая удобная на Каспии гавань, лучшее место для базы военного флота, окажутся в руках лояльных России армян…
Те планы не увенчались успехом — в немалой степени благодаря стремительному маршу на Баку только созданной Национальной армии Азербайджана и турецкой Кавказской армии под командованием Нуру-паши. Мы тогда отстояли право на собственную столицу и на земли, благодаря которым Азербайджан еще в незапамятные времена назвали «Страной огней». Только вот это не значит, что к событиям марта 1918 года уже можно относиться как к истории, потому что и январская трагедия 1990 года, и война в Карабахе — это тоже война за нефть.
В январе девяностого года Кремль действовал от собственного имени. В Карабахе — от имени Армении, которой и сегодня дарят «Искандеры», а ее представители вплоть до президента обещают нанести при помощи этих «Искандеров» удар именно по нефтегазовой инфраструктуре Азербайджана, всячески намекая, что Москва явно не будет против такого варианта, а вот Москва при этом молчит и не спешит одергивать свой «форпост». И вот все это уже дает, простите, «информацию к размышлению», какой в реальности была для нас цена нашей собственной нефти.
Той нефти, о которой знали еще тысячи три лет назад, но которая в начале ХХ века, с изобретением двигателей внутреннего сгорания и мазутных котлов, вдруг превратилась в «геополитический фактор». И которую слишком многим хотелось и — будем реалистами — хочется контролировать. И вот эта реальность никак не желает вписываться в стереотипы, да что там стереотипы, в затрепанные штампы, гласившие, что нефть — это несказанная удача, «золотой билет», сулящий «джек-пот» в лотерее, эксклюзивные ключи в рай и решение всех мыслимых и немыслимых проблем.
И что Азербайджан, подписав 20 сентября 1994 года свой Контракт века, уже если и не 21 сентября, то уж во всяком случае 1 октября того же года должен был превратиться во «второй Дубай», а каждый его гражданин — стать как минимум «нефтяным шейхом» с собственным золотым дворцом, с «роллс-ройсом» в гараже,. И были несказанно разочарованы, когда выяснилось, что, во-первых, «роллс-ройсов» и «бентли» на всех не хватает, а во-вторых, цены на нефть могут «корректироваться» в обе стороны. Наверное, вряд ли стоит подробно объяснять, почему эти стереотипы не оправдались, да и не могли оправдаться. Просто нефть — это еще не ключи в рай.
И для того, чтобы оценить ее возможный экономический эффект, надо бы оперировать не статьями из светских журналов, восторженно описывавшими дворцы аравийских шейхов, а такими скучными и безжалостными понятиями, как «баррель на душу населения», «динамика цен на нефть», «себестоимость добычи» и т.д., и осознавать при этом, что нефти и нефтедолларов у одних оказывается больше, у других — меньше, и с этим ничего не поделать. А уж если обратиться к опыту других «нефтяных» стран, то становится понятно: «черное золото», увы и ах, далеко не всегда и не всем открывает двери в рай.
Что среди экспортеров «черного золота» наличествует не только Норвегия с ее первым местом по качеству жизни, но и Венесуэла. Та самая Венесуэла, где с нефтедолларами поступили именно так, как призывали сделать это приверженцы теории «нефть должна служить народу»: сверхприбыли от «черного золота» направлялись исключительно на социальные проекты, только вот теперь, когда котировки пошли вниз, страну охватили настоящие голодные бунты: как оказалось, социальная поддержка, даже самая щедрая — вещь «одноразовая», эти деньги уходят, как вода в песок, и стоило нефтяным котировкам пойти вниз, как Венесуэла оказалась охвачена самыми настоящими голодными бунтами.
Но это экономика. А еще есть политика. Та политика, в условиях которой у Азербайджана за всю новейшую историю «большой нефти» не было возможности в спокойной и комфортной обстановке заниматься добычей «черного золота» и реинвестировать свои нефтедоллары. У нас не было ни «зонтика» в виде НАТО, ни влиятельных союзников-покровителей, готовых в случае чего взять на себя защиту страны от внешней агрессии, как у тех же Кувейта или Саудовской Аравии.
И то, что мы в этих далеко не самых комфортных условиях смогли реализовать свою «нефтяную стратегию» — это, наверное, и есть настоящее «азербайджанское чудо», благодаря которому построены Сангачальский терминал и трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан, и наши нефтедоллары сегодня реинвестированы не в сирийскую войну и не в танк «Армата», а в наш агросектор, наш туризм, для которого нужна реклама в виде Европейских и Исламских игр, в «Формулу-1», проходящую в Баку, а не в Сочи, в запуск собственного спутника связи с космодрома во Французской Гвиане и железную дорогу Баку-Тбилиси-Карс.
Мы сделали это, несмотря на пулеметный огонь на углу Базарной и Николаевской в 1918 году, стрельбу по освещенным окнам домов 20 января 1990 года, несмотря на агрессию Армении. Да, Россия продолжает дарить оружие своему «форпосту». Но мы, и не только мы, теперь уже знаем цену собственной нефти.